Марджери Хилтон - Жестокий маскарад

— Вот вы и дома, мэм! — шутливо поклонился Ланс и продолжил совсем другим тоном: — Так что случилось?

Она нервно теребила ремешок сумочки.

— Эти Петри… Ланс, скажите, у Брента были фотографии Анны? Если они видели их… — она остановилась и посмотрела на него расширенными от испуга глазами.

Он молчал так долго, что Вирджиния совсем пала духом.

— Да, у него была фотография вашей сестры, — наконец медленно проговорил Ланс, — Он однажды показывал мне ее, но, подождите, все не так плохо, как вам кажется. Брент не из тех, кто собирает портреты хорошеньких девушек и повсюду таскает их с собой. Он нечасто упоминал ее имя даже в разговорах со мной, а я считаюсь его самым близким другом. — Она молчала, и он продолжил ободряющим тоном: — Так что беспокоиться не о чем. Они ничего не заметят, даже если видели фотографию. Как я помню, вы очень похожи на сестру.

— Но Анна брюнетка и выше ростом, — возразила Вирджиния.

— В наши дни девушки меняют цвет волос чаще, чем шляпки, а о росте трудно судить по фотографии, — решительно заявил Ланс.

— Надеюсь, вы правы.

— Конечно, — он пожал ей руку. — А теперь забудьте обо всем плохом. Может быть, вы подождете в машине, пока я позову А-Фуна?

— Я пойду с вами.

— Как вам угодно.

Бунгало стояло на сваях, на террасу вели четыре широких ступени. Ланс оставил чемоданы на террасе, сказал «подождите минуту» и исчез среди деревьев. Вскоре он вернулся в сопровождении низенького китайца — это и был А-Фун. Его невыразительное лицо казалось непроницаемым, только глаза под тяжелыми веками хмуро оглядывали Вирджинию.

В том, как он обратился к ней, было что-то неприятное. Вирджиния заставила себя улыбнуться, инстинктивно поняв, что не стоит наживать себе врагов, и А-Фун поклонился, выпростав из складок одежды морщинистые руки.

— Теперь поедем к Петри, — с легким нетерпением сказал Ланс.

Она стояла, вдыхая еще невыветрившийся запах краски и рассматривая широкий холл, занимавший половину бунгало. В него выходили двери — две с одной стороны, три с другой. Ее нежелание уходить отсюда было таким явным, что Ланс с любопытством уставился на нее.

— У вас есть пять минут, чтобы удовлетворить свое женское любопытство, — сухо заметил он, скрестив руки на груди и прислонившись к стене.

Во всех комнатах стены были недавно покрашены; там стояла хорошая мебель, и не ощущалось ни малейшего признака того, что здесь жил Брент. Наконец, в кабинете она нашла то, что искала — здесь были навалены кипы медицинских журналов, лежали папки и листы чистой бумаги. На стене висела большая карта Востока; рядом, на столике, стоял телефон и лежала открытая записная книжка. Казалось, в этой комнате ремонт не производили.

Она медленно огляделась и заметила, что Ланс встал в дверях кабинета, пристально наблюдая за ней.

— Это то, что вы хотели увидеть? — спросил он.

Она смутилась, но тут же поняла смысл его вопроса: на стене, у самых книжных полок, висел календарь. Это было хорошее издание, составители которого старались подобрать фотографии самых привлекательных фотомоделей. На открытой странице был портрет Анны.

Ланс встал рядом с Вирджинией и, не говоря ни слова, вырвал страницу из календаря, а затем протянул ей.

— Спрячьте это подальше. Брент не должен знать.

У дверей Ланс остановился и сдавленно произнес:

— Простите меня, Вирджиния.

— За что? — удивилась она.

Он коснулся ее руки.

— За то, что случилось с вами и с Брентом. Ведь вы в самом деле любите его, да? И вы боитесь…

При виде супругов Петри страхи Вирджинии рассеялись, как дым. Рэй Петри был спокойным, молчаливым человеком, а Лаура на первый взгляд казалась болтушкой, но вскоре становилось ясно, что за ее беззаботным щебетанием скрывается пережитое горе. После ужина и отъезда Ланса радушные хозяева посвятили девушку в свои семейные секреты.

— Я так давно не была в Англии, — говорила Лаура, — что каждый англичанин кажется мне родным человеком. Представляете, я еще ни разу не видела моих любимых племянников! Посмотрите, какая прелесть! — и Лаура показала фотографию пятилетней девочки и мальчика трех лет.

— Что бы ни случилось, дорогая, — продолжала она, — не повторяйте нашей ошибки. Поженившись, мы решили сначала пожить для себя, поездить по миру, и когда, наконец, захотели иметь детей, было уже поздновато. Теперь нам обоим за тридцать, и нет никакой надежды, — голос Лауры дрогнул.

Рэй подошел к ней, обнял за плечи и ласково заметил:

— Не надо об этом, дорогая, у Вирджинии хватает своих забот.

Не зная, что сказать, Вирджиния молчала, и Лаура, наконец успокоившись, виновато добавила:

— С моей стороны было непростительной глупостью вываливать на вас все наши беды. Но мне не хотелось говорить о Бренте и о том, что произошло. — Она смешала коктейль и протянула бокал Вирджинии. — Только опыт помог мне пережить это — мы многое повидали, проведя год на Аляске, на островах, теперь здесь…

— Вы всегда ездили вместе с мужем?

— Нет, сначала Рэй считал, что мне не подходит тропический климат, но я настояла, чтобы он взял меня с собой.

Она замолчала, а Вирджиния ощутила страстное желание поделиться своей тайной. Она не сомневалась в отзывчивости Лауры, но исповедоваться в вине, которая становилась тяжелее день ото дня, было невыносимо.

Вирджиния почувствовала себя страшно одинокой.

На следующий день, когда они завтракали после прогулки по Бангкоку, пришло сообщение из клиники: Бренту Хартлину необходимо задержаться.

— Почему они тянут время? Какого черта держат его там? Простите, дорогая, но я же вижу, как вы переживаете! — выпалила Лаура.

— Доктор Рейн не смог прилететь — самолет неисправен, — пояснил Рэй.

— Ну, это уже слишком! Я пойду в клинику и выскажу им все, что думаю, — Лаура повернулась к Вирджинии. — В самом деле, почему бы нам не пойти туда? Вы повидаетесь с Брентом и немного успокоитесь.

— Мне не хотелось бы навязываться, — вздохнула Вирджиния. — Врачи были так добры ко мне, и я…

Она опустила голову, пытаясь скрыть мучительное разочарование: в сообщении не было ни единого слова утешения. Лаура молча пила кофе, Рэй курил, выпуская сизые кольца дыма. Внезапно он спросил:

— Ширани еще не вернулась?

— Не знаю, — удивленно пожала плечами Лаура. — А почему ты спрашиваешь?

— Да так, просто я подумал, каким ударом это будет для нее. Ведь она ничего не знает.

Скорее из вежливости, чем из любопытства, Вирджиния спросила:

— А кто эта Ширани?

— Доктор Ширани Ансвар. — Лаура взяла кофейник и наполнила чашки. — Разве Брент не упоминал о ней?

— Не помню, наверное, я забыла… Она его знакомая?.. — окончательно растерялась Вирджиния.