Барбара Делински - Никогда не спорь с боссом

— Да уйму вопросов приходится решать, устанавливать правила, изменять их по ходу дела — скажем, безопасность в отелях или вопросы условностей или же, скажем, бесплатных услуг. Приходится принимать решения по их обновлению или расширению, да и общая атмосфера зависит от меня. Прислуга улавливает настроение своих непосредственных начальников, те прислушиваются к управляющим, а уж управляющие следят за мной. Значит, на мне и лежит ответственность за то, чтобы каждый клиент был обслужен по высшему разряду, а иначе все пойдет наперекосяк.

— Именно таких правил ты придерживается?

— Да. Если человек платит деньги, значит, ему необходимо отличное обслуживание.

— Ясно. В противном случае он больше не вернется в этот отель, а это плохо для бизнеса. — Она отказывалась думать, что такие правила исходят от его доброго сердца.

Коррей махнул официантке и показал на свою пустую чашку.

— Ты как, Кори? Еще одну?

Она взглянула на часики. Минут пятнадцать у нее еще есть.

— Почему бы и нет, — легонько пожала она плечами.

— Не беспокойся, — проворчат он, но с полуулыбкой, от которой на щеках появились лукавые ямочки, — ты выйдешь отсюда вовремя. Может, я и не слишком пунктуален, когда дело касается лично меня, но в отношении других я точен. Да и вообще, — он нахмурился, будто решат трудный вопрос, — возможно, я опаздываю именно из-за других. Мне нравится общаться с людьми, и я забываю о времени.

— Ты, наверное, чаще бываешь с людьми, чем один.

— Так и есть. В этом-то вся прелесть моей работы. Оставаться один на один с самим собой двадцать четыре часа в сутки слишком утомительно.

— Могу поверить.

— Ты передергиваешь мои слова, — насупился Коррей.

— Ничего я не передергиваю. Просто отреагировала на сказанное.

— Значит, ты все воспринимаешь слишком буквально. Я имел в виду, что заскучал бы без какого-то стимула извне. Стимула в виде человеческого общения.

— Психотерапевт сказал бы, что ты не в ладу с самим собой.

Небрежно опустив руки на стол, он откинулся назад.

— Я так выгляжу?

Коринна подумала, что выглядит он откровенно самодовольным и невероятно высокомерным.

— Я не психотерапевт.

— Так выскажи свое мнение.

— Я считаю, что ты убедил себя, что у тебя все в порядке. И еще считаю, что чрезмерное самомнение скрывает многочисленные грехи.

— У меня нет чрезмерного самомнения. Ладно-ладно, не стоит так на меня смотреть — может, самомнение и есть, но не чрезмерное. Я много сделал в жизни — и горжусь этим. Я вовсе не под счастливой звездой родился, а вот у моих детей будет все.

— Подумываешь о детях?

— А что, не должен?

Она небрежно мотнула головой.

— Времени у тебя было предостаточно, но этого ведь до сих пор не произошло.

— Я очень осторожен. И забочусь о своих женщинах. — Он понял, что говорить этого не нужно было, как только слова сорвались с его губ. Почему-то сказать правду показалось ему самым мудрым в данной ситуации, что он и сделал, без намека на улыбку на губах. — Последние четырнадцать лет я работал как вол, чтобы преуспеть в жизни. Но также я много играл. У меня были женщины, Коринна. Десятки женщин. Но втянуть любую из них в карусель моей жизни было бы так же неправильно, как и притворяться, что я ее люблю. Я никогда не признавался женщине в любви. Сколько бы ни было во мне недостатков, в отношениях с женщинами я всегда был предельно честен. Не было случая, чтобы я что-то пообещал, а потом не выполнил. Когда-нибудь… появится она, та самая. Вот тогда я и подумаю о детях.

Коринна не хотела его слушать. Более того, не хотела слышать этот голос, пронизанный такой силой, такой… искренностью.

— Очень благородно, — отрезала она. — Уверена, что она, та самая, придет в восторг.

Коррей с силой прижал ладонь к нахмуренному лбу, а потом усталым жестом провел пальцами вниз по лицу.

— Почему ты постоянно ощетиниваешься? Неужто ты не можешь увидеть во мне хоть что-то хорошее? Я надеялся доказать тебе, что я вовсе не то чудовище, каким ты меня себе представляешь, но ни мои слова, ни поступки ничего не меняют. Так что же во мне тебя так раздражает?

— Ничего, — соврала Коринна. — Ты отличный парень.

Он склонил голову и несколько раз кивнул

— Отличный. Здорово, просто здорово. Потом поднял на нее глаза и взглядом пробуравил ее насквозь. — Ладно, раз я такой отличный парень, не согласишься ли ты составить мне компанию сегодня вечером?

— Не могу.

— У тебя другие планы. Как же я сразу не догадался? — Он и не подумал скрыть сарказм. Душившее его разочарование начисто смело все благие намерения быть с ней помягче.

Самообладание ни на йоту не изменило Коринне, и это еще больше разъярило его.

— Ты думаешь так, как желаешь, и поступаешь так, как считаешь нужным. Ты не задумываешься о том, что у меня может возникнуть желание думать и поступать по-другому. Ты не хочешь принять «нет» как окончательный ответ.

— «Нет» — в смысле отказа от моего приглашения?

— Точно.

— Окончательно?

— Окончательно.

— У психотерапевта нашлось бы, что сказать по этому поводу, — съязвил Коррей.

— Мне известно, что сказал бы по этому поводу психотерапевт, и, если честно, мне наплевать. Наверное, кое в чем мы все-таки схожи. Я тоже думаю так, как желаю, и поступаю так, как считаю нужным. К несчастью, то, что думаю я, в корне отличается от того, что думаешь ты.

— Итак, ситуация патовая.

— Похоже на то.

Коррей с отвращением обозрел остатки своей плюшки, потом достал из бокового кармана бумажник.

— Ты наелась?

— Да.

— Пойдем. — Мотнув головой в сторону выхода, он поднялся с места.

Швырнув на столик более чем достаточную сумму, он подождал, пока и Коринна поднимется, а затем последовал за ней на улицу.

— Где твоя машина?

Едва она успела отреагировать, как он подхватил ее под локоть и зашагал в указанном направлении.

Добравшись до машины, Коринна открыла дверцу и обернулась.

— Извини, Коррей, — тихо произнесла она. — Ты тут ни при чем. Все дело во мне. Я выстроила свою жизнь именно таким образом потому, что это то, что мне необходимо: четкость и порядок во всем. Мне нужно ощущать твердую почву под ногами, нужно знать, что я все держу под контролем. На свете есть вещи, с которыми мне не справиться, поэтому я стараюсь любой ценой избегать их. С тобой, — вздохнула она, — мне тоже не справиться.

— Откуда тебе знать, если ты не сделала ни одной попытки?

— Я и так знаю.

— Я же не представляю для тебя никакой угрозы. И не собираюсь раздирать тебя на мелкие кусочки.

— И это знаю.

— Тогда в чем дело? Почему ты не хочешь дать мне шанс?

— А почему ты вообще хочешь получить этот шанс? — вскипела она. — Зачем тратишь на меня время? Я не брызжу энергией. Во мне нет ничего яркого, броского, привлекательного. Почему ты со мной забавляешься?!