Хелен Бьянчин - Сердце вне игры

Теплые солнечные лучи проникали сквозь ставни.

Проснувшись, Роми обнаружила, что находится в постели одна.

Хавьера в комнате не было. Взглянув часы, она выругалась себе под нос, соскочила с кровати и бросилась в ванную. Рука и ребра побаливали, и утренние процедуры отняли у нее больше времени, чем обычно.

Было уже почти восемь, когда она вошла в кухню, где ее встретила удивленная Мария.

— Доброе утро. Хавьер уже уехал в город и велел мне не беспокоить вас.

— Сегодня рабочий день. Мне нужно в школу. — Чтобы вывести ее из строя, нужно что-то более серьезное, нежели ушиб запястья.

Экономка посмотрела на нее с сомнением:

— Вы думаете, это разумно?

— Вполне.

— Как ваша рука?

Она болела, но проблему можно было решить с помощью таблеток.

— Нормально, — уклончиво ответила Роми и взяла из холодильника йогурт и банан, после чего на ходу съела тост и выпила кофе.

Движение на дорогах в это время было медленней обычного, и ей не составило труда вести автомобиль. Когда она вошла в учительскую, коллеги тепло встретили ее и справились о ее самочувствии. Это подняло ей настроение.

Ей нужно было посмотреть расписание, и она пошла в класс раньше обычного. В коридоре ее догнала одна из ее учениц.

Эта невысокая симпатичная блондинка была лучшей из ее учениц. Ее звали Сьюзи. Год назад она переехала в Сидней из Вашингтона.

— Сьюзи? Ты хотела со мной поговорить?

— С вами все в порядке? — В глазах девушки было искреннее беспокойство.

— Да, спасибо.

— Было бы ужасно, если бы с вами что-то случилось. — После небольшой паузы Сьюзи продолжила: — Вы для меня пример для подражания. — Она снова помедлила, после чего слова полились рекой. — Вы тоже здесь новенькая, а нам, новичкам, всегда сложнее, чем остальным. Одна моя подруга видела, как я кладу в ваш портфель письмо, и рассказала об этом моей матери. Та отругала меня и велела мне все вам рассказать и извиниться, потому что вы можете обо всем сообщить школьной администрации. — Она глубоко вдохнула. — Пожалуйста, простите меня и никому не рассказывайте о моих письмах. Я не хотела причинить вам вред. Я просто хотела, чтобы вы знали, что вы отличный педагог.

Роми с трудом спрятала свое облегчение. Проблема разрешилась сама собой, никто не пострадал.

— Мне очень приятно это слышать, но впредь знай — анонимные письма могут вызвать серьезные неприятности.

Девушка виновато посмотрела на нее:

— Я не хотела вас напугать. Мне действительно очень жаль. — В ее глазах промелькнула надежда. — Вы правда на меня не сердитесь? Если вы меня не простите, я этого не вынесу.

— Учителя хотят для своих учеников только лучшего, и им приятно знать, когда те ценят их профессиональные качества.

— Только свое восхищение не следует выражать анонимно.

— Ты все правильно поняла.

Лицо Сьюзи просветлело.

— Вы не будете жаловаться на меня директору?

— Обещаю. Только больше так не делай.

— Спасибо вам. Вы лучше всех.

В этот момент прозвенел звонок, возвестив о начале собрания в актовом зале. После вчерашнего инцидента директор решил провести с учениками старших классов разъяснительную беседу. По окончании собрания он отвел Роми в сторону:

— Сегодня утром я разговаривал с вашим мужем, и мы решили, вам лучше отдохнуть до конца недели.

Мы? Она не сомневалась, что эта идея целиком принадлежала Хавьеру.

— Моему мужу следовало сначала посоветоваться со мной, — возмутилась Роми. — Я не нуждаюсь в отдыхе.

— Тем не менее я уже распорядился, чтобы с завтрашнего дня до конца недели ваши уроки вел другой учитель. — Он помедлил. — Вчера вы очень храбро себя вели и своим мужественным поступком предотвратили более серьезные проблемы. Считайте эти несколько выходных особой формой нашей благодарности.

Отказаться было бы невежливо, и Роми согласилась.

Искушение позвонить Хавьеру и потребовать объяснений было очень велико, но ей следовало идти в класс. Она и так уже опаздывала.

Только во время ленча Роми достала свой мобильный и проверила сообщения. Два было от Хавьера, по одному от Кэсси и отца.

Она сначала поговорила с Кэсси, затем позвонила Хавьеру.

— Ты в школе? — Он знает, черт бы его побрал. От его бархатного голоса по ее телу пробежала приятная дрожь. Она вспомнила, как они вчера занимались любовью в ванне.

— Что заставляет тебя так думать?

— Твое упрямство, — протянул он. В его тоне слышались нотки веселья.

— Я бы предпочла называть это преданностью своему делу.

— Я с нетерпением жду продолжения разговора сегодня вечером.

— Нам больше нечего обсуждать.

— Ты так думаешь? Buenos dias, Роми.

«Какой же он сексуальный», — подумала Роми. По правде говоря, она тоже не могла дождаться, когда вернется домой.

Вчера он сказал, что обожает ее, и она на мгновение потеряла дар речи. А может, эти слова были сказаны под влиянием сиюминутного порыва? Она боялась спросить.

Было одно слово, которое ее муж ни разу не произнес за время их брака, и она ждала его. Слово «люблю».

Изменился ли Хавьер? Часть ее очень хотела в это верить.

После занятий Роми сразу поехала домой. Поговорив по телефону с отцом, она приняла душ, надела джинсы и топ и, сходив на кухню за водой и фруктами, села проверять домашнюю работу.

Именно за этим занятием и застал ее Хавьер. Остановившись в дверях, он залюбовался ею. Очки сползли на кончик ее слегка вздернутого носика. Она была так сосредоточена, что не услышала его шагов. Его восхищала ее преданность любимому делу, ее желание заинтересовать подростков родным языком и литературой, помочь им найти свой путь в жизни.

Роми принадлежала ему, и он испытывал к ней то, чего до сих пор не испытывал ни к одной женщине.

Наконец она заметила его присутствие. Он подошел к ней и, наклонившись, слегка повернул ее голову и легонько коснулся губами ее губ, после чего спокойно спросил:

— Как прошел твой день? — Его губы слегка изогнулись в улыбке, когда она пристально посмотрела на него поверх очков.

— Отлично. А твой?

Хавьер снял пиджак и ослабил узел галстука.

— Видеоконференции, встречи с партнерами. Все как обычно. — Он развязал галстук и расстегнул несколько верхних пуговиц на рубашке. — Разве ты не должна дать отдохнуть больной руке?

Роми выразительно закатила глаза и откинулась на спинку кресла.

— Я хочу сказать тебе две вещи, — начала она, и Хавьер вопросительно поднял бровь. — Во-первых, ты не имел права устраивать мне выходные до конца недели. Я сама могу решать, что мне делать.

Сняв запонки и закатав рукава рубашки, Хавьер встал перед ней, наклонился и оперся руками о подлокотники кресла, так что она оказалась в ловушке.