Дебора Плэтнер - Встреча с детством

— Давай я сяду за руль.

— Мне казалось, ты так измотан, что не в состоянии вести машину.

— Я проспал три часа и чувствую себя хорошо отдохнувшим, будто спал всю ночь.

Вдруг Николь почувствовала страшную усталость не только от того, что так долго вела машину, но главным образом от своих мыслей.

— Найди стоянку для машин или что-то в этом роде — мне надо выпить кофе, да и заправить машину не мешает. Ты войдешь внутрь и возьмешь кофе, — приказал незваный пассажир.

— Смотри, Джефферсон, я не девочка на побегушках, и вообще не люблю, когда мне приказывают, — возмутилась Николь. — Если хочешь общаться со мной, советую выражаться вежливо, чтобы мы не испортили отношения. Твои приказы я выполнять не намерена.

— Да, ты всегда была упрямой вздорной девчонкой, самой сумасшедшей, которую мне только приходилось встречать. Ты самая непримиримая. Ты абсолютно…

— Я рада высадить тебя на ближайшей стоянке, где ты наверняка найдешь прекрасного человека, который отвезет тебя туда, куда нужно, — ехидно проговорила Николь.

На заднем сиденье стало тихо, невероятно, но Питер, видимо исчерпав все аргументы, замолчал. Николь злорадно улыбнулась. Хорошо. Она переиграла его. Ей совершенно наплевать, попадет он туда, куда собирался, или нет, и безразлично, увидит ли она своего соседа снова.

Клео мягко прыгнула на переднее сиденье и уткнулась в руки Николь. Девушка погладила кошку за ушами, в ответ послышалось одобрительное урчание. Какое ей дело, в конце концов, до Пита Джефферсона, до его мнения о ней. Николь это безразлично. У нее есть любимая кошка, ее котенок, работа, приносящая удовлетворение, у нее есть… Николь громко вздохнула, опять представив, как она окажется лицом к лицу со всеми сотрудниками их офиса. Сможет ли высоко держать голову? Чтобы все видели, что у нее все в порядке, когда весь ее мир, на самом деле, рассыпался на части.

— Стоянка. Выходи, приехали, — объявила Николь Питеру…

— Спасибо, ты как доска с объявлениями: «Их разыскивает…» с моей фотографией и фамилией. Ты хочешь от меня отделаться, чтобы я ушел из твоей жизни, а ведь только ты, — продолжал витийствовать Питер, — можешь вытащить меня из пропасти, в которую я забрался. — Видя, что у Николь уже готовы аргументы для спора, он утомленно закончил: — Замолчи.

Пока они пререкались, Николь остановилась у колонки.

— Оставайся в машине, я сам налью бензин. — Питер разогнул одеревеневшие конечности и вышел из машины.

Николь посмотрела на него с удивлением:

— Я думала, ты сменишь транспорт.

— Я не всегда делаю то, что мне хочется. Ты и твоя машина, пожалуй, позволите мне как можно быстрее оказаться на побережье. Нравится тебе это или нет. Мы всегда откровенно высказывали друг другу все, поэтому я надеюсь, ты меня поймешь правильно — нам придется провести вместе еще несколько часов. — Питер вставил наконечник шланга в бензобак. — Предлагаю, и запомни, это только совет: ты бы все-таки прошлась и купила немного еды и напитков и подумала, о чем мы могли бы побеседовать в дороге.

— Забудь о разговорах — я собираюсь спать.

— Конечно, ты можешь делать что угодно, но без твоей бдительности и готовности в любой момент прийти на помощь что мне делать? Ведь я ранен и поспал только три часа; кстати, я не уверен, что спал, — мне казалось, я бредил, когда закрывал глаза. А ведь я опять могу почувствовать себя плохо.

— Знаешь, Джефферсон, я просто не могу вынести такой наглости. — Девушка оторопела от самоуверенности этого человека. Она была просто в бешенстве, потому что знала, что все равно выполнит все, веленное Питером: купит еды и кофе, дабы поддержать их силы, отвезет Пита куда ему нужно, невзирая на то, что больше всего ей хочется выпутаться из той ужасной ситуации, в которую она угодила.

Когда Николь вернулась с едой, Питер уже сидел на месте водителя, регулировал зеркала, осматривал приборы и переключатели. Николь, отодвинув котенка, тоже уселась впереди. В полном молчании девушка передала Питеру картонный стаканчик с кофе, пакет с сандвичами, чипсами, кексом и конфетами.

— Сколько я тебе должен? — Он сделал глоток кофе, чувствуя разливающееся по телу тепло.

— Вряд ли ты когда-либо сможешь расплатиться со мной.

— Очень остроумно. — Питер аккуратно тронул машину с места. — Продолжай, Тави-Тук. Очевидно, ты останешься со мной навсегда? Я уже чувствую твою энергию, она просто переливается в меня.

Он выехал на скоростную трассу.

— Расскажи лучше, что ты делал в течение тех десяти лет, что мы не виделись, — с любопытством спросила Николь.

— У меня много уже готовых мемуаров, но не уверен, что они тебе понравятся. У тебя ведь тоже есть что вспомнить, но это наверняка скрыто от всех. Вряд ли ты об этом расскажешь, но все же, раз уж мы будем вместе ехать столько миль, предлагаю тебе поделиться со мной чем-нибудь, что тебя гнетет в данный момент. Тебе самой будет легче, если поплачешь на моей груди.

— Ты прав, — медленно ответила Николь. — Тяжело хранить в себе переживания, а ты всегда интересовался моей жизнью, хотя прошло уже много лет с нашей последней встречи. Теперь я — взрослая и проблемы у меня совсем другие.

— Ты всегда умела решать их, Тави-Тук, в любом случае пробьешь себе дорогу, быстрота реакции и язык — твое главное оружие.

— Остроумно, Джефферсон, остроумно, — сквозь зубы процедила Николь.

— Но мы опять отвлеклись от основной темы? Чем я мог вызвать у тебя приступ такой неприязни?

— Может, тебе это сейчас смешно узнать, но, когда ты был подростком, я очень боялась тебя. Ты постоянно терроризировал меня и был причиной моих ночных кошмаров.

Питер резко повернулся и с удивлением посмотрел на девушку, потом снова стал пристально следить за дорогой. Он был в шоке.

— Что за черт, о чем ты говоришь?

— Неужели ты не помнишь, как пугал меня то лягушкой, то мышью или даже змеей. А ужасный тарантул, которого ты засунул в мой портфель?

— О, Тави-Тук, ведь так делают все маленькие мальчики. Мне тогда было всего десять лет!

— Ты несносный, противный, бесчувственный, отвратительный… Ты был таким забиякой. У тебя и мыслей других не возникало, как сделать мою жизнь несчастной и невыносимой.

Вместо смущения Николь увидела знакомую самодовольную усмешку, которая освещала его лицо и в десять лет. Сердце ее почему-то сжалось при взгляде на его загорелое лицо. Впервые Николь объективно оценила внешность друга и вынуждена была признать: он дьявольски хорош собой. Для нее это стало открытием. До сих пор она смотрела на соседа глазами обиженного ребенка и не замечала его яркой привлекательности.

— Ладно, я знал — ты боишься лягушек, — Питер прервал ее размышления, — но ты так оглушительно кричала, что я не мог удержаться от удовольствия лишний раз послушать тебя.