Элис Детли - Любовный пасьянс

Дом Ардена представлял собой белый особняк строгих пропорций, прекрасный в своей классической простоте. Он выглядел необитаемым.

Приблизившись, Хейзл заглянула в одно из окон первого этажа и в отблесках пламени горящего камина увидела мужскую фигуру. Мужчина сидел в огромном кресле, откинувшись на спинку, и, вытянув ноги, что-то читал.

Она поспешно отступила на безопасное расстояние, но, должно быть, это движение не осталось незамеченным, так как мужчина оторвался от своего занятия и бросил взгляд в сторону окна. Однако по его лицу с резкими волевыми чертами нельзя было догадаться, заметил ли он гостью. На нем не отразилось ни малейшего признака удивления, страха или раздражения, даже любопытства.

Затем мужчина спокойно протянул руку в ту сторону, где располагался вход в дом, словно приглашая Хейзл войти, и снова вернулся к чтению.

Какая бесцеремонность, возмущенно подумала она и вошла в дом, с любопытством осматриваясь. Ее глаза невольно расширились от удивления.

На деревянном полу прихожей стояли заляпанные грязью высокие сапоги, здесь же валялся журнал по садоводству, два секатора и потрепанная соломенная шляпа. Непромокаемые куртки и плащи громоздились на вешалке, а прямо за дверью стояло несколько разноцветных зонтов. Это помещение напоминало уютную пещеру.

Где же зеркала во всю стену и роскошные ковры, на которых этот Казанова занимается любовью со своими многочисленными поклонницами? — изумленно подумала Хейзл.

Ей импонировала уютная обстановка, но она тут же напомнила себе, что попала в дом человека, по вине которого страдает ее лучшая подруга. Это вражеская территория, сказала себе Хейзл, какой бы гостеприимной она ни казалась на первый взгляд.

Она свернула в узкий коридор и остановилась на пороге кабинета, не решаясь войти.

Мужчина, сидящий в кресле, поднял голову. Он был небрит и взъерошен, как будто только что встал с постели или вообще не ложился.

— Привет, — сказал он и зевнул. — Должно быть, вы и есть Хейзл Корбетт.

Его глаза оказались настолько неправдоподобно яркого синего цвета, что невольно привлекали внимание, выделяясь на грубоватом, но красивом лице с правильными чертами, а длинные волосы и потрепанные грязноватые джинсы делали Барта Ардена похожим скорее на рок-звезду, чем на литературного агента.

Немудрено, что Лили влюбилась в этого человека, подумала Хейзл, и сердце ее лихорадочно забилось. Он и в самом деле выглядит очень сексуально.

— А вы, вероятно, Барт Арден? — в свою очередь спросила она.

Мужчина бросил быстрый взгляд на наручные часы, и Хейзл невольно залюбовалась непринужденностью и грацией его движений.

— Угу, — промычал он, — он самый.

— Между прочим, вы могли бы и встретить меня на пороге.

— Если вы не способны даже самостоятельно добраться от входной двери до моего кабинета, то о какой работе может идти речь? — Барт снова зевнул. — Проходите и садитесь.

Хейзл оглядела комнату и с легким оттенком иронии в голосе поинтересовалась:

— Куда?

Этот вопрос был вполне резонным, так как все свободные поверхности были заняты рукописями различной толщины, и лишь незначительная их часть громоздилась на письменном столе.

— Вы хоть иногда наводите здесь порядок? — спросила Хейзл раньше, чем успела подумать, уместен ли подобный вопрос.

Барт пожал плечами.

— Если сгрести все это и убрать куда-нибудь в шкаф, то потом никогда не найдешь того, что нужно, — ответил он, извлекая телефон из-под груды бумаг. — Кроме того, когда рукописи постоянно торчат у тебя перед глазами, то время от времени вспоминаешь, что не мешало бы их прочесть. — Он, в свою очередь, окинул взглядом комнату и примирительно сказал: — Что ж, пожалуй, здесь их действительно многовато. Почему бы вам не пройти в гостиную? — Барт указал на низкую дверь в противоположном конце комнаты. — Там нет такого беспорядка. Мне нужно сделать один звонок, но это ненадолго.

— О, пожалуйста, не торопитесь, — ответила Хейзл, раздраженная снисходительным тоном хозяина. Он вел себя так, словно он имел дело с какой-нибудь очередной «девушкой по вызову».

— Не беспокойтесь, не стану, — ответил он с насмешливой улыбкой.

Ни одна нормальная женщина не согласится жить с ним под одной крышей, подумала Хейзл, войдя в гостиную Барта Ардена, а если такая и найдется, то это будет какое-нибудь робкое незаметное существо.

Эта комната явно принадлежала мужчине: резкие, хотя и не кричащие, тона обоев и штор, прочная, основательная мебель…

Хейзл подолгу службы часто доводилось бывать в чужих домах. Она знала, как много может рассказать жилье о своем хозяине, и за долгие годы научилась безошибочно распознавать приметы благополучия или, наоборот, упадка и душевного смятения.

Эта комната могла принадлежать какому-нибудь рассеянному университетскому профессору, давно забывшему о порядке. Ее хозяин, по всей видимости, не в силах расстаться со старыми газетами, решила Хейзл, увидев несколько воскресных приложений трехнедельной давности. Несколько книг лежало на низком столике, а все пространство вокруг него было, судя по всему, филиалом личной библиотеки хозяина. Молодая женщина наклонилась, чтобы прочитать заголовки, и пришла в легкое замешательство: литературные пристрастия Ардена были, судя по всему, крайне разнообразными.

Она продолжила знакомство с гостиной. Здесь не было ни одной фотографии, и это не удивило Хейзл. Только женщины хранят снимки семейных торжеств — свадеб, крестин и прочего, — которые служат чем-то вроде доказательств прав собственности, а мужчины, как правило, в таких подтверждениях не нуждаются.

Хейзл взяла с кресла красивую вышитую подушку и так увлеклась, рассматривая узор, что не услышала, как Барт вошел в комнату. Только через несколько минут она увидела, что он стоит у порога и внимательно разглядывает ее.

Все еще держа в руках подушку, Хейзл растерянно застыла на месте. Она заметила, что Барт успел не только позвонить, но и сбрить синеватую щетину на подбородке. Кроме того, он провел по волосам расческой и переоделся в темно-синий кашемировый свитер, подчеркивающий богатырский размах его широких плеч. Его синие глаза лучились мягким светом.

Боже мой, в смятении подумала Хейзл, да он действительно великолепен!

Она прижала подушку к груди, словно щит, и с вызовом взглянула на него.

— Что, хотите взять её с собой? — мягко спросил Барт.

Хейзл машинально опустила глаза. На одной стороне подушки было вышито слово «Барт» в сердечке из маленьких алых роз, а на другой — фраза: «Любовь никогда не вернется».

— Красивая вышивка, — вежливо похвалила она, гадая, кто мог сделать такую вышивку. Скорее всего, какая-нибудь очередная поклонница с разбитым сердцем. — Очень красивая.