Кэтрин Дженсен - Выйти замуж за принца

— Значит, здесь, — уверенно сказал Якоб. — Не беспокойся, я не собираюсь хватать его и бежать. Я уже обещал тебе, и это остается в силе: я никогда этого не сделаю.

— Что толку в твоих обещаниях?

— Я все-таки, пожалуй, пойду, — поднимаясь, прошептала Диана.

— Сядьте! — приказал Якоб.

И Диана села с несвойственной ей покорностью.

— Останьтесь, прошу вас. — Тон явно смягчился. — Возможно, через минуту вы будете нужны вашей сестре. Перед нами ситуация, из которой нужно найти выход. Пожалуйста, сначала выслушай меня. — Он поднял руку, когда Эллисон попыталась что-то возразить. — Через минуту будет твоя очередь говорить. Ты спросила, какой толк в моих обещаниях. — Эллисон напряженно кивнула. — Я когда-нибудь обещал тебе что-нибудь?

Она молчала лишь долю секунды.

— Нет...

— Нет, — повторил он. — Когда мы встретились два года назад, я не обещал, что мы всегда будем вместе. Не обещал, что мы поженимся. Ты сочла все это само собой разумеющимся! Я не даю обещаний... никогда... кроме тех случаев, когда твердо намерен их выполнить.

Эллисон прикрыла глаза. Сейчас он скажет нечто такое, что перевернет всю ее жизнь!..

— Но теперь я собираюсь дать тебе обещание, — сказал Якоб с напряжением в голосе. — К своему предложению я отношусь серьезно, и ты должна к нему отнестись точно так же.

Эллисон зажала руки в коленях, но даже так не смогла унять дрожь.

— Я не хочу слышать твоего предложения, — проговорила она. — Ты уже разъяснил мне свои семейные традиции. Мужчины у вас женятся по политическим соображениям, потом заводят любовниц. Ну, а моя семейная традиция чуточку отличается от твоей. — Она быстро взглянула на Диану, глаза которой стали в два раза больше, чем обычно. — Мы, женщины из рода Коллинзов, ожидаем от наших мужчин, что они женятся на нас по любви и будут хранить верность своим клятвам. Я не стану твоей любовницей, Якоб, что бы ты ни предложил, деньги или что-то другое. Так что лучше тебе сразу уйти.

Диана молча поднялась из-за стола, обошла его и остановилась рядом со стулом Эллисон, положив ей руку на плечо, словно демонстрируя солидарность перед лицом общего врага. Наступило молчание, и в этой напряженной тишине послышался слабый плач, доносившийся из дальней комнаты.

— Это он? — прошептал Якоб. Эллисон окаменела. — Позволь мне посмотреть на него, — умоляюще произнес он. — Пожалуйста...

— Это ничего не изменит, — ответила Эллисон. — Крей останется здесь, со мной!

— Я же сказал, что не собираюсь отнимать его у тебя.

— Ладно, — нерешительно согласилась она. — Раз ты сейчас уходишь...

— Я посижу здесь... у телефона. — Диана посмотрела на своего незваного гостя так, что стало ясно: в случае необходимости она сразу же вызовет полицию.

Эллисон неохотно повела Якоба по коридору в спальню хозяев дома. Посреди широченной кровати, обложенный со всех сторон толстыми подушками, сидел кареглазый малыш. Его глаза были такими темными и блестящими, что казались почти черными. Волосы были каштановые, с проблесками светлого, как у матери, оттенка.

Якоб задержался в дверях, ошеломленно глядя на Крея.

— О Господи... — выдохнул он. — Он прекрасен!

— Да, — подтвердила Эллисон.

— Ему сейчас... семнадцать, восемнадцать месяцев?

— Около того.

— Он... он здоровый, веселый малыш и... С ним все в порядке, верно?

— Лучше не бывает, — ответила Эллисон. К своему смятению, она вдруг обнаружила, что ее губы упорно растягиваются в улыбку. Она тут же снова сжала их. — Ну вот, ты его увидел. Можешь теперь уходить!

Якоб шагнул в комнату, и у Эллисон замерло сердце.

— Как ты думаешь, он даст мне подержать себя на руках? — спросил Якоб.

— У него сейчас такой период... Он будет капризничать.

Якоб прошел дальше в комнату, ближе к кровати.

Крей с опаской смотрел на чужого дядю, но тут его внимание привлекли замшевые перчатки, которыми тот похлопывал по ладони.

— К твоему сведению, я не собирался предлагать тебе стать моей любовницей, — сказал ей Якоб как бы между прочим, ни на секунду не отводя глаз от ребенка. — Я хотел просить тебя выйти за меня замуж.

Комната поплыла у Эллисон перед глазами, колени стали ватными. Она покачнулась и рухнула на край кровати.

— Это и было мое предложение, и оно остается в силе. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, стала моей женой, уехала со мной в Эльбию.

О чем он тут говорит? Ей, должно быть, снится все это безумие — Якоб, стоящий в спальне Дианы... Крей, уставившийся на модные перчатки отца... Какое еще предложение? Это просто ужасный, жестокий сон! Ей надо лишь заставить себя проснуться.

Эллисон закрыла глаза, потом снова быстро открыла их.

Все как прежде.

— О чем ты говоришь? — воскликнула она.

Якоб протянул перчатку в сторону кровати, совсем чуть-чуть. Крей жадно посмотрел на нее и пополз к незнакомому предмету. Его пухлая ручонка схватила и потащила перчатку. Якоб не выпустил ее, но улыбнулся, словно сила сыновней хватки доставила ему удовольствие.

— О чем я говорю? — повторил Якоб. Он отдал малышу перчатку и не стал возражать, когда тот сунул один из ее пальцев в рот, чтобы попробовать на вкус. — Это все довольно запутанно, но сводится к тому, что нужно для нас обоих... и для благополучия Крея.

Эллисон потянулась через кровать к сыну, но Якоб быстро нагнулся и взял малыша на руки. Крей был совершенно очарован своей новой игрушкой и явно не заметил, кто его держит на руках. С какой легкостью Якобу удалось заманить сына к себе! Мог ли это сделать кто-то другой на его месте? Или же малыш почувствовал, что этот высокий, элегантно одетый мужчина — его отец?

— Для Крея лучше всего остаться со мной, — твердо сказала она. — А для меня лучше всего остаться здесь, в Коннектикуте, подальше от тебя.

— Видишь ли, ты полагаешь, что твоя жизнь будет прежней, — мягко и негромко возразил Якоб, словно опасаясь испугать сидящего у него на руках ребенка. — Но так не получится, к сожалению. Именно поэтому мне надо было поговорить с тобой сегодня, объяснить, что произошло.

Встав на нетвердые ноги, Эллисон смотрела, как Якоб ходит по комнате с Креем на руках. Ее малыш теперь потихоньку изучал лицо мужчины, притворяясь, будто заглядывает внутрь перчатки. Детские глазенки светились спокойным любопытством, в них не было и намека на испуг. Якоб поднял руку и погладил Крея по головке. У Эллисон сдавило горло.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что... моя жизнь изменится? — требовательно спросила она.

— Мне пришлось сказать о нас отцу, — ответил Якоб.

— Да ты что, спятил?!

— Я рассказал королю о нашем романе и о Крее. Ему необходимо было знать, что у него есть внук. Я не мог допустить, чтобы отец узнал об этом из других источников и неожиданно для себя. Это убило бы его. Он не очень здоровый человек. Кроме того, были и политические соображения.