Джуди Лайн - Предчувствие любви

— Нет, — твердо возразила она, по-прежнему стоя к нему спиной. — Не так уж это необходимо — сверхурочные, вечная спешка. — По правде говоря, она была сейчас так взвинчена, что не могла бы и часу провести рядом с ним. Ей нужно было побыть в одиночестве, как-то прийти в себя за этот уик-энд. — Я должна ехать на выходные к себе в Ремингтон-хауз, — продолжала она. — Я езжу туда раз в месяц присмотреть за домом. — Она осеклась. Его ведь это не интересует, если только не затрагивает его собственный график.

— А что ты делаешь там весь уик-энд? Уединяешься со своим последним любовником? — спросил он спокойным ровным голосом.

Лора резко обернулась к нему, задетая этими словами. Все в ней дрожало от гнева и обиды. Будь она выше и посильнее, врезала бы ему в челюсть за такое оскорбление.

— А это уж вовсе не твое дело, Джерри, — взорвалась она. — Даже если с двадцатью любовниками, это тебя не касается. Меня возмущает, что ты все время лезешь в мою личную жизнь. Меня не интересуют твои интимные дела, так что оставь и меня в покое.

Он шагнул к ней и снова схватил ее за плечи и прошептал сдавленно:

— Если бы я мог… оставить в покое твою личную жизнь.

Его губы приникли к ее губам с такой неотразимой, требовательной силой, что она почувствовала головокружение. Джерри опустил ее руки по сторонам и придерживал их, чтобы она не могла высвободиться, но ей бы все равно это не удалось. Она не могла даже пошевелиться. Словно загипнотизированная она замерла, ощущая, как усиливается головокружение, и спрашивая себя, когда же все это кончится. Столько лет она пыталась забыть его, однако, видно, все усилия были тщетны.

А что происходит сейчас с ним? — подумала она. И, словно во внезапном озарении, поняла. Нет никакой страсти, никакого чувства к ней. Просто еще одна проверка ее на стойкость. Он давал ей возможность доказать, было ли правдой ее замечание насчет любовников, которое она бросила ему. Будь у нее их так много, она, возможно, отдалась бы и ему. А почему бы и нет, если сделала это так охотно много лет назад?

Любовь, ненависть, ярость — все это кипело в ее сердце, доводя до бешенства. Лора отпрянула от него с глазами такими же холодными и бесчувственными, как и те, что смотрели на нее сейчас.

— Ты правильно сделал, что придержал меня за руки, Джералд Костес, — прошипела она побелевшими губами. — Иначе у тебя остались бы весьма заметные царапины на физиономии и тебе было бы трудно объяснить это своей любовнице.

Он смело выдержал ее взгляд. Затем отпустил ее и поднял руки, показывая, что она свободна. Этим жестом он словно провоцировал ее. Сможет она выполнить свою угрозу или нет?

— Ты этого не стоишь, — с презрением бросила она, сжав кулаки.

— Как и ты, дорогая, — сказал он, опуская руки.

— Тогда зачем все это, объясни? Зачем ты все время стараешься причинить мне боль? Зачем целуешь меня? Чтоб наказать еще больше?

Его глаза сверкнули холодным блеском, а в уголках рта вдруг проявилась какая-то странная горечь.

— Я поцеловал тебя, как и в первый раз, чтобы избавиться от своих призраков, Лора. Беда в том, что ты сделалась навязчивым призраком, который надо прогнать. Иногда мне хочется полностью подчинить тебя. Возможно, тогда я был бы в состоянии устроить свою жизнь и не видеть твое лицо, твое тело всякий раз, когда лежу с другой женщиной!

И бросив на нее последний безумный взгляд, он повернулся и вышел, захлопнув за собой дверь кабинета. Оставшись одна, Лора почувствовала, как вся буквально дрожит от жестокости его слов. Их значение медленно и болезненно проникало в ее разгоряченный мозг. Он хотел большего, чем поцелуй, чтобы изгладить из памяти их прошлое. Он хотел от нее полной покорности, подчинения, повиновения, и только в этом случае его жажда мести могла утолиться вполне.

О Боже, что она затеяла! И что же теперь делать, чтобы избежать того ужасного наказания, которому он хочет подвергнуть ее? Она не выдержит этого, не сможет жить с этой разрывающей душу мукой. Но он сказал «возможно»… И возможно, он передумает.

Обхватив себя руками, чтобы остановить сотрясавшую ее дрожь, Лора до боли закусила нижнюю губу. Ужасно было то, что она хорошо знала Джералда Костеса. Если ему засела в голову какая-то идея, он ни за что не откажется от нее. Но она не позволит ему сломать себя. Она должна быть сильной, и она будет сильной. Она не даст ему победить. Никогда!

Да, устроил он мне головную боль, нечего сказать. Голова ее горела, когда она выехала на шоссе, жалея, что покидает город, где было теплее, на весь уик-энд. Хлопья снега залепили ветровое стекло, и она включила «дворники». Оставалось утешаться лишь тем, что, приехав в Ремингтон-хауз, она сразу же включит центральное отопление. Это и предотвратит замерзание водопроводных труб, и будет ей терапией, решила она. Заняв себя домом, она избавится от того смятения, в которое поверг ее Джералд. С утра до вечера она будет мыть и чистить, скрести и протирать и ни за что на свете не позволит себе думать о нем.

Озабоченная стремлением спасти водопроводные трубы, Лора вошла в свой старый дом в викторианском стиле, стоявший на окраине деревни. В нем было страшно холодно, и она непроизвольно содрогнулась, дотронувшись до трубы центрального отопления в кухне. Потом прошла по комнатам, включая повсюду свет, который, по крайней мере, создавал иллюзию тепла.

Съежившись от холода, Лора постояла в просторной гостиной. Всякий раз, как только оставалась здесь одна, она словно бы видела призрак Джералда, стоящий в углу комнаты с неподвижным бледным лицом. Видела его таким, каким он был в тот вечер на ее дне рождения, после того как отец торжественно объявил о помолвке.

Она отвернулась, обхватив себя за плечи, и слезы брызнули у нее из глаз. Если бы только она могла повернуть время вспять и сделать все правильно, все по-другому! Но сколько людей на свете во все времена желали того же, однако это никому не дано. Говорят, на ошибках учатся, но она знала пока лишь то, что все еще любит Джерри и что чувство это никогда и никуда не уйдет.

Она нуждалась в чем-то согревающем, в чашке горячего какао — а потом в постель. И спать, крепко спать, чтобы изгнать мучительные думы о Джералде, которые разрывали ей грудь. Закрыв дверь гостиной, она решительно направилась в кухню, но там было так холодно и неуютно, что, перестав думать о какао, она пошла прямиком наверх, в свою спальню, еще больше сожалея, что приехала сюда.

Проснулась она в середине ночи и, как в дурмане, долго не понимала, где она. Стояла жуткая тишина. В горле у нее пересохло от жажды, лихорадочная дрожь сотрясала все тело. Она вылезла из-под теплого одеяла, чтобы напиться, и к тому времени, как добралась до ванной, поняла, что с ней происходит.