Триш Мори - Подарок богов

— Ты будешь хорошим королем. В этом я уверена.

— Скажи! — не отставал он.

— Я сказала все, что тебе нужно было услышать. Я не люблю тебя, Рафик.

— Тогда почему ты вчера согласилась выйти за меня замуж?

Она пожала плечами, ложь разрывала ее сердце. Она постаралась придать лицу сдержанное выражение:

— Австралия показалась мне... чем-то новым, интересным краем. Но ведь ты теперь застрянешь в Кьюзи. Я же не сумасшедшая, чтобы привязываться к тебе. И ты не безумец, чтобы делать то же самое, учитывая, что я тебя не люблю.

Кровь прилила к его ушам, перед глазами возникла красная пелена. Неужели все повторяется? Время уносит его в прошлое, когда были разрушены его юношеские идеалы. Его мир снова раскалывается на части — жестоко и бесповоротно — благодаря женщине, которая, как оказалось, не заслуживает его любви.

«Пора бы уже выучиться на собственных ошибках», — говорил себе Рафик, вслепую шагая к дворцу. Не следовало вновь совершать прежнюю ошибку. А ведь он всегда гордился своим умением учиться на прошлых промахах.

И все же он сейчас снова умолял Серу стать его женой — ту же женщину, которая более десяти лет назад публично отвергла его. Она отвергает его снова, и он опять теряет свою любовь...

Песок под его ногами был слишком мягким и уютным. А Рафику хотелось что-нибудь сломать, бросить под ноги и растоптать.

Как он мог оставаться таким глупцом?! Как мог быть настолько слепым?

Однако, понимаясь по каменным ступеням во дворец, Рафик ощущал тревогу. Десять лет назад Сера любила его — разве ему этого не достаточно? Она лгала ему потому, что ее вынудили выйти замуж за Хусейна и делать вид, будто она этого действительно хочет.

Так отчего она сказала, что не может стать его женой теперь?

Он занес правую ступню над ступенькой, размышляя. Им было хорошо вместе — и на этот раз доказательств не требовалось. Он стал ее первым мужчиной, как всегда хотел. Разве это ничего не доказывает? Они были предназначены друг другу судьбой.

Судьба снова сводит их вместе, а не разлучает.

Проклятье! Что бы она ни говорила, ни заявляла, на этот раз Рафик не уйдет обиженным и опустошенным, чтобы спустя десять лет выяснить, в чем дело. Они и так потеряли зря достаточно времени. Больше этого не повторится!

Возможно, ему все-таки удастся выучиться на собственных ошибках.

Резко повернувшись, он сбежал по ступенькам и понесся туда, где, закрыв лицо руками, сидела на песке Сера.

— Сера! — крикнул он и, не дожидаясь ее ответа, поднял на ноги и прижал к себе.

Ее глаза опухли, щеки были мокрыми от слез, в песке. Но, вне сомнения, она была самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел. Одного взгляда было достаточно, чтобы удостовериться в его правоте.

— Рассказывай, — произнес он. — Сейчас здесь нет моего отца, который смог бы запугать тебя. Нет никого, кого ты можешь бояться. На этот раз здесь только я. Итак, расскажи мне правдиво, почему ты сказала, что не можешь выйти за меня замуж.

Сера буквально упала в объятия Рафика. Ее рыдания разрывали его сердце, ее слезы текли на его халат, увлажняя его кожу.

— О, Рафик, мне так жаль. Я... я так тебя люблю!

Это были слова, которые Рафику было очень нужно услышать. Ему даже захотелось зарычать от триумфа, когда он развернул ее к себе лицом и поцеловал в губы. Однако он хотел слышать продолжение. Только после этого между ними все станет ясно.

— Сера, ты должна сказать, что тебя беспокоит. На этот раз я не уйду от тебя, не узнав правду. Я этого больше не вынесу. — Он гладил ее по спине, плечам, успокаивая, лаская. — Скажи, что тебя мучает, и я все поправлю.

Она покачала головой:

— Ничего не поправишь. Когда ты узнаешь, не захочешь иметь со мной дел. Тебе не позволят.

Рафик запаниковал. Насколько ужасным будет ее откровение?

— Ты должна мне рассказать. Обо всем. Давай, садись рядом и рассказывай. — Он осторожно уселся на песок и усадил Серу себе на колени, как ребенка, чтобы поцелуями осушать ее слезы, пока она говорит.

— Хусейн нашел для меня применение, — начала она, и кровь застыла у Рафика в жилах. — Он решил, если я ни на что не способна, то смогу убеждать гостей-дипломатов принимать его точку зрения. Он заставлял меня одеваться, как куртизанка. Все время, пока Хусейн вел переговоры, он делал непристойные заявления о сексе и о том, как любит этим заниматься со мной. — Она умолкла, и Рафик крепче прижал ее к груди, желая прикончить того, кто обращался с ней с таким неуважением. — Большинство мужчин были смущены, как и я. Они говорили, что женаты и любят своих жен. А если они уходили, едва взглянув на меня, Хусейн заявлял, что я недостаточно хороша и красива и никто не считает меня привлекательной до такой степени, чтобы спать со мной. Что я не заслуживаю, чтобы ко мне прикасались. Что я должна остаться бесплодной, так как не могу возбудить даже собственного мужа. И потом он заставлял меня...

Она вздрогнула, и он почувствовал ее отвращение.

— Ты не должна об этом говорить.

— Тебе нужно знать. Знать обо всем, чтобы понять. — Ее голос был унылым и пустым, будто шел издалека. — Он заставлял меня танцевать, если это можно так назвать. Он смотрел на меня, лежа на кровати нагим, и... О боже, он пытался снова и снова, и из-за меня у него ничего не получалось...

— Все хорошо, — утешал ее Рафик, гладя ее по черным волосам. — Ты не виновата.

Он моргнула, глядя на него ошеломленными, полными слез глазами:

— Не хорошо. Потому что в конце концов мне так захотелось, чтобы у него получилось, что я стала ему помогать. Я думала, что, возможно, тогда он будет счастливее. Может быть, он не будет все время так злиться на меня.

Его рука замерла на ее волосах. Несмотря на тепло солнца, по спине Рафика побежал холодок.

— Что было в другие дни?

Она снова уткнулась лицом в его грудь, будто стыдясь посмотреть на него:

— Были мужчины, которые не слишком уважали брак, они были порочны. Они считали Хусейна щедрым и с радостью принимали его желание поделиться своей женой. Но, как только получал от них такое согласие, Хусейн начинал злиться и притворялся, что обиделся, и выгонял их прочь. — Дернувшись в его объятиях, она глотнула воздуха. — Одним из них был посол Каракхистара. Он пытался дотронуться до меня, запускал свои жирные пальцы в мои волосы, противно и жарко дышал на меня, а потом Хусейн его прогнал. Этот человек... был здесь сегодня, на коронации. — Она вздрогнула. — Я видела, с какой ненавистью он смотрит на меня...

Рафику стало тошно. То, что происходило с Серой, было настолько чудовищным, что казалось невообразимым. Он крепче прижал ее к себе, стараясь уменьшить ее боль, чувство унижения. Неудивительно, что она была такой растерянной, когда он подошел к ней на коронации. И неудивительно, что она показалась ему тенью, когда он впервые встретился с ней у апартаментов своей матери. Она не улыбалась, ее тело было опороченным после стольких оскорблений Хусейна...