Джулия Джеймс - Женитьба под расписку

— Что будем делать дальше? — спросил он, чтобы отвлечься. — Поедем на пляж позагораем? Или, может, ты хочешь посмотреть Ираклион? — зачастил он. — А можно поехать еще дальше, например к горе Ида, там в одной пещере, говорят, родился Зевс.

— Хорошо бы, — ответила Андреа. — Только… только я вряд ли смогу долго идти, у меня устали ноги, пока мы бродили по Кноссу. Но я об этом ничуть не жалею! — с жаром добавила она, словно испугавшись, как бы он не подумал, что она жалуется.

— Я распоряжусь, чтобы сюда подогнали машину, — сказал Никос, доставая мобильный телефон и собираясь вызвать взятый им напрокат автомобиль с шофером, на котором они приехали сюда от причала.

— Никос, — Андреа удержала его руку, он удивленно взглянул на нее, — я, конечно, не требую, но, если можно… — она запнулась от смущения, — давай возьмем вот такую машину!

Она показала на дорогу, по которой бежал один из сотен джипов с открытыми боками, которые предпочитали брать напрокат туристы.

— Они такие забавные, — добавила она.

Через считанные минуты Андреа убедилась, что быть женой богатого человека, пусть и кратковременно, очень удобно. Короткий телефонный разговор — и роскошный лимузин с шофером был заменен на джип, подпрыгивающий на неровностях дороги.

Ей пришлось крепко держаться, когда они стали подниматься в горы. Дорога вилась серпантином, повороты становились все круче, но чем выше, тем прекраснее становился открывавшийся перед ними вид. Влажный, теплый воздух равнины сменился сухим и прохладным, вдыхать его было одно удовольствие.

— Как хорошо! Спасибо тебе!

Они стояли на открытой площадке и смотрели вниз. Лесистые склоны спускались к самому морю.

— Очень рад, что тебе нравится, agape mou .

Никоc улыбался. И снова, как тогда, после концерта, в его словах не было никакого подтекста, ничего, кроме радости, что Крит ей нравится и она благодарна ему за поездку.

— Для Греции Крит очень лесистый, — заметила Андреа.

— Это не всегда было так, — ответил он, принимая от нее пас. — Когда Критом правили венецианцы, а потом турки, лес был в значительной части вырублен для строительства кораблей. В те дни главным врагов деревьев были горные козлы, которые, подрастая, поедают молодые деревца. Был издан декрет, по которому каждому, кто принесет с гор убитого козла, обещалось вознаграждение. Нечего и говорить, что вскоре хитрые горцы сообразили, что к чему, и занялись разведением козлов.

Андреа звонко рассмеялась.

— Прекрасный образчик бюрократического творчества, — сказала она.

Никоc как бы между прочим накрыл ее ладонь рукой.

— Да уж. Как ты считаешь, может, поищем какое-нибудь кафе?

Они остановились, чтобы выпить кофе у маленькой кофейни, отважно прилепившейся к почти отвесному склону. Вид отсюда открывался захватывающий. Они замерли в молчании, впитывая царившие вокруг покой и тишину. Вчера за ужином мы молчали совсем по-другому, подумалось Андреа. То было напряженное молчание, а сейчас… дружеское.

К морю они вернулись под вечер, но не в Ираклион, а западнее, в Ретимнон.

— Как раз к вольте поспели, — сообщил Никос.

— А что такое вольта?

— У нас так принято: вечером после работы все выходят на улицу и делают круг по городу — так сказать, людей посмотреть и себя показать, — пояснил Никос. — Это и называется вольта.

Андреа понравилось неспешно прогуливаться вдоль берега, смотреть, как солнце золотит окаймляющие бухту дома из известняка, а краски моря густеют, превращая дневную лазурь в темную синь. В какой-то момент Никос приобнял Андреа за плечи, ограждая от столкновения с шумными туристами, шедшими толпой в противоположном направлении. Туристы прошли, а он не спешил убрать руку, но Андреа обнаружила, что она совсем не против. По правде говоря, даже наоборот: это дружеское объятие было ей приятно. И когда он убрал руку, чтобы усадить ее за столик, где они решили чего-нибудь выпить, ей стало как-то неуютно.

Никос взял пива, Андреа — фруктового сока в высоком стакане. Мимо неторопливо катила толпа, на душе было хорошо и спокойно. Они разговаривали о Крите — о его долгой борьбе за независимость, о бедах, постигших островитян во время нацистской оккупации, о современном расцвете острова в качестве туристического центра.

— Ты хорошо знаешь остров? — поинтересовалась Андреа.

Он мотнул головой.

— Не очень. Я приезжал сюда не раз, но только по делу, долго не задерживался. За сегодняшний день я увидел больше, чем за все прежние приезды. — Он посмотрел ей в глаза. — Послушай, может, побудем здесь несколько дней?

Андреа смутилась.

— Я… я…

Он накрыл ее руку ладонью.

— Не говори сейчас. Пусть все идет как идет, хорошо?

В его словах был некий тайный смысл, но Андреа не стала ничего говорить, а устремила взгляд на золотые блики на морской глади.

— Может, пора возвращаться в Ираклион, а то они, наверное, беспокоятся, куда мы пропали?

Никос засмеялся.

— Капитан Петракос привел яхту сюда и стоит на рейде. Мы доберемся до нее на лодке, когда захотим. Спешить некуда.

— О, — только и смогла произнести Андреа. Как все, оказывается, просто, когда за тобой повсюду следует роскошная яхта.

— Может, поужинаем здесь, на берегу?

— А можно?

Он снова засмеялся.

— Андреа, у нас же медо… — он быстро поправился, — мы на отдыхе и имеем право делать все, что нашей душеньке угодно!

Андреа посмотрела вокруг. Повсюду рестораны и закусочные, столы выплеснулись на тротуары и прямо на песок, шум и гам, отпускники празднуют избавление от скучных будней. Откуда-то доносились звуки базуки.

— Пойдем туда! — воскликнула Андреа. Ей не хотелось даже думать о том, чтобы снова усесться за стол в аляповатой, раззолоченной столовой на яхте. К тому же здесь, среди людей, она чувствовала себя в безопасности…

Она ела влажные, сочные оливки, пила свой любимый апельсиновый сок, не отрывая глаз от бухты. И впервые, робко, несмело, задумалась о том, что произошло.

Никос занимался с ней любовью — вот что произошло. Он ее раздел и довел до экстаза. Превратил из неопытной девственницы в женщину, познавшую силу чувств. Всеохватывающую, неодолимую силу, которая лишила ее разума и увлекла за собой, заставив делать то, что она считала невозможным для себя.

Это случилось. И я сама это допустила.

Она могла остановить его, должна была остановить, но не остановила. А ведь прекрасно знала, что им движет.

Он же сам все сказал. И не надо себя обманывать, все предельно ясно.

Он занимался со мной любовью из жалости.

Такова была горькая правда.

Сердце Андреа разрывалось на части. Она чувствовала себя глубоко униженной, представив себе, какие усилия пришлось, наверное, приложить этому прекрасному мужчине, чтобы заставить себя заниматься любовью с ней, трогать ее безобразное, изуродованное тело.