Элис Маккинли - ПОЭЗИЯ СТРАСТИ

Сейчас я просто мечтаю увидеть маму, обнять ее, посидеть со старшими братьями за кружкой пива. У них давно появились дети, а мы ни разу не видели своих племянников и племянниц. Я готов перешагнуть через гордость, забыть обиды и позвонить. Но примет ли этот жест отец? Я боюсь, что он захлопнет перед нами дверь, и тогда дороги назад уже не будет. А так остается надежда на лучшее.

Ирен молча обняла его, выражая этим жестом свою поддержку.

— Ты был хорошим сыном, просто твой отец предъявлял слишком высокие требования. Я уверена, что он уже не один раз пожалел о вашем разрыве. Не нужно больше ждать, наберитесь смелости и сделайте первый шаг.

Жанлен не успел ей ответить, так как в дверь громко постучали. Получив разрешение войти, перед ними предстал довольный месье Бонтурон.

— Вот вы где спрятались! — радостно воскликнул он. — Гости уже решили, что вы тайком отправились в мэрию расписываться. Но я им сказал: нет, моя дочь выйдет замуж по всем правилам! У нее будет белое платье, свадебный лимузин и огромный торт со взбитыми сливками! Ирен покажет всем вам, к чему должна стремиться любая девушка из нашего района!

Влюбленные многозначительно переглянулись, решив не перечить разошедшемуся старику. Ирен только предприняла попытку его утихомирить:

— Отец, у тебя был очень насыщенный событиями день. Может, приляжешь ненадолго?

Нужно себя беречь. А мы извинимся за тебя перед гостями.

— Это преступление отправляться спать в разгар веселья! Я хочу прокатиться на новой машине по центральным улицам! Пусть все видят, какую хорошую я вырастил дочь! Она устроила свое счастье и обо мне позаботилась. Дай я тебя обниму, дорогая! — На мгновение стиснув Ирен в объятиях, он продолжил:

— Все, хватит нежностей. Собирайтесь, мы прокатимся по городу.

— Но отец, — забеспокоилась Ирен, — тебе нельзя садиться за руль!

— А кто говорил, что вести машину буду я?

Брат твоего жениха любезно согласился нас покатать. Замечательный молодой человек! Жаль, у тебя нет сестры.

Успевшие привыкнуть к сюрпризам этого вечера, Жанлен и Ирен спустились вниз, где всю компанию уже поджидал Жак. Вот кто получал удовольствие от вечера сполна!

— Дамы и господа! Наша культурно-развлекательная программа продолжается! — пафосно объявил он. — Прошу следовать за мной к лимузину, который промчит вас по самым живописным местам Гавра!

— Как ты себя чувствуешь, любимая? — забеспокоился Жанлен. — Сегодня тебе не дают ни минуты покоя. Если хочешь, никуда не поедем.

— Не стоит, у меня прекрасное настроение!

Ты рядом, а мне больше ничего не нужно для счастья! Пусть твой отец еще немного порадуется. Сегодня день его триумфа.

— Хорошо, как скажешь. Только вернемся пораньше. Наш ребенок не должен переутомляться. — Будущий отец погладил едва наметившийся живот Ирен. — Как и его мама.

В доме еще оставалось порядочно людей, которых вверили заботам братьев Бонтурон.

Четверо главных действующих лиц отправились на автомобильную прогулку. По дороге отец Ирен не уставал расхваливать подаренную ему машину:

— Вы слышите, с каким звуком работает двигатель? — не унимался он. — Просто фантастика! Мои друзья побелеют от зависти, когда завтра я приеду на работу в этой красавице. А все потому, что они не сумели правильно воспитать своих детей… Нет, вы чувствуете сцепление с дорогой? Последняя разработка в автомобилестроении! Кстати, Жанлен, ты правильно поступил, что выбрал нашу отечественную марку. «Пежо» разработан специально для французских дорог, а все эти немецкие, американские и шведские неповоротливые монстры вызывают у меня отвращение. — Месье Бонтурон говорил не умолкая. Поистине сегодня он чувствовал себя королем.

На центральной улице, где собралось довольно много людей, они вышли из машины. Гуляющие старались насладиться последними теплыми днями, щедро подаренными природой.

Ирен с братьями Тартавель шла чуть позади, наблюдая, как отец, поминутно встречая знакомых, взахлеб рассказывал им о последних событиях:

— Представляешь, моя дочь скоро выходит замуж! — неизменно начинал он разговор, постепенно сводившийся к монологу. — Ее жених сын уважаемого парижского адвоката. Но, не думай, у них настоящая любовь. А я скоро стану дедом! Буду катать внука на машине, которую мне подарил будущий зять в благодарность за воспитание дочери. Я не говорил о своем новом «пежо»?..

И так далее. Они сбились со счета, сколько раз прослушали хвастливые речи подвыпившего месье Бонтурона. Жанлен крепко обнимал Ирен, не переставая нашептывать ей нежные слова. Его взгляд бесцельно блуждал по лицам прохожих. И вдруг он выхватил из толпы чей-то внимательный взгляд. Секунда ушла на опознание человека, облик которого хранился в дальнем уголке памяти. На братьев Тартавель смотрел их отец! С большого расстояния трудно было разглядеть, насколько сильно он изменился.

Жанлену лишь бросились в глаза почти сплошь седые волосы, хотя раньше их не наблюдалось.

Жак, проследив за направлением взгляда брата, тоже заметил отца. Молодые люди остановились. Ирен наблюдала за разворачивавшейся сценой. Только месье Бонтурон ушел далеко вперед, напевая себе под нос незатейливую песенку.

Месье Тартавель с досадой посмотрел на сыновей, затем на девушку, державшую за руку Жанлена. Им показалось, что он сделал мимолетное движение навстречу, но тут же опомнился, демонстративно развернулся и зашагал прочь.

Братья проследили, как отец свернул к автостоянке и сел в ожидавший его «мерседес» с водителем. Он больше не обернулся. Только хлопнула дверца, укрывая пассажира за тонированными стеклами машины. Взревел мотор, колеса зашуршали по асфальту, и черный автомобиль скрылся за поворотом…

Фредерик Тартавель стоял у окна кабинета и смотрел на улицу. Вряд ли он мог передать словами те чувства, которые обуревали его. Досада — слишком мало и невыразительно. Причем еще вопрос — на себя или на сыновей. Обида? Пожалуй. Но уж как-то очень по-детски. Злость. Нет.

Это через край.

Окно выходило на один из многочисленных парков Версаля. Природа уже готовилась к осени, хотя пышные липы, струи фонтанов, голубые небеса еще дышали летом…

Фредерик Тартавель, человек строгих правил, джентльмен во всех отношениях, редко обращал внимание на цветочки-лепесточки, как он презрительно называл те проявления окружающего мира, которые заставляли других людей восхищаться. Он ни за что на свете не переехал бы из Парижа, из этого многолюдного центра деловой жизни, в уединенный, лишенный всякой практичности Версаль. Но жена… она ведь так просила! После того как вслед за старшими братьями уехали еще и Жанлен с Жаком, ничто уже не держало ее в шумном городе. И еще эта дурацкая ссора.