Элис Маккинли - ПОЭЗИЯ СТРАСТИ

Заговорил, заговорил внутри него старший. Ведь старшие всегда отвечают за младших. Жанлен уже упрекал себя за опрометчивость. Жак… Что Жак, какой с него спрос? Ему дай волю, он на своих пленэрах будет торчать в мороз с температурой сорок.

— Что? — не понял Жак. — Что ты…

Ну конечно, он уже и думать забыл о своей простуде. По какому такому закону младшие братья всегда оказываются живым воплощением легкомыслия? Жанлен сам ответил себе: именно потому, что старшие всегда стремятся думать за них, уберечь, предостеречь. И при этом ему и в голову не приходило, что Жаку 2 января этого года тоже исполнилось 27 лет.

Хотя, с другой стороны, природа словно не поровну поделила свои дары между братьями.

Жанлен болел редко, почти никогда. Сильный организм выдерживал любые инфекции. Жак же, напротив, цеплял все подряд и отрабатывал норму за двоих. Какими только болезнями он не переболел в детстве! Может быть, еще поэтому Жанлен, ощущая свое физическое превосходство, чувствовал себя обязанным.

Природа дала тебе больше сил, так заботься о слабом.

— Прогрейся как следует, — наставительно заметил он, выходя из ванной.

Жак не сопротивлялся. С детства он привык принимать эту странную, порой даже слишком странную заботу брата. Охотно подчинялся, не смел перечить. Да ему и в голову не приходило, что с Жанленом стоит спорить в подобных случаях. Ведь он сообразительнее, умнее. Жак всегда отдавал пальму интеллектуального первенства брату. Тот был предприимчивее, практичнее, лучше разбирался в жизни. Короче, оба абсолютно устраивали друг друга, не замечая в своих отношениях ничего абсурдного. Была и еще одна особенность. Стоило Жаку проявить заботу, о Жанлене, как тот шарахался в сторону, словно брат посягал на святое.

Так и жили. С тех самых пор, как эти порядки установились в родительском доме. Они не вызывали сомнений, к ним как-то очень быстро привыкали окружающие посторонние люди. Все правильно, иначе и быть не может.

За завтраком много шутили, много смеялись.

Теперь и самому Жанлену произошедшее не казалось трагедией. Подумаешь, испортил снимок. Ну и что. Сделает другой, но зато какая девушка! Замечательное фото. Вот бы найти ее и отдать.

— А ты сходи в полицию, — предложил Жак, разрезая по детской привычке кусок сыра на мелкие кусочки. — Говорят, у них в базе данных есть фотографии всех проживающих в городе постоянно. Паспортные фото.

— Пожалуй, — кивнул Жанлен. — Стоит — сходить. Но, мне кажется, нужна более веская причина, чтобы разыскивать человека. Причину обязательно спросят. И что я скажу: знаете, сфотографировал случайно, хочу отдать снимок. Они пошлют меня в розовый квартал крутить любовные шашни. Дурак поймет, что это лишь предлог. А на самом-то деле не предлог! Вот что будет обидно.

— А ты уверен? — Жак хитро подмигнул.

— В чем? — не понял Жанлен.

— Ну что предлог?

— Конечно, а по-твоему, у меня есть основания? Ты же знаешь мою позицию в этом вопросе. Только девушка, поразившая меня с первого взгляда, удостоится чести попытаться занять место моей супруги.

— Глупо. — Жак ухмыльнулся. — Ладно. Мне пора. Пойду, а то заказчики сегодня должны прийти за работой.

— Пока.

Дверь захлопнулась, и Жанлен вдруг почувствовал себя одиноким. Вот уж странность так странность. Раньше с ним не случалось подобного. Интроверт до глубины души, он не мог долго находиться среди людей. Даже брат через какое-то время начинал тяготить его своим присутствием. Это у них с Жаком общее. Потому-то, как только появилась возможность жить раздельно, братья разъехались, хотя жить друг без друга не могли. Жанлен стал убирать со стола, потом принялся мыть посуду. Но странное ощущение одиночества не покидало его. Пойти в ателье к Виктору? Заглянуть на работу: вдруг есть новые заказы и нужно срочно ехать куда-нибудь.

Жанлен уцепился за эту мысль. Почему-то командировка, которые он вообще недолюбливал, сегодня показалась ему чуть ли не заветным желанием.

Он оделся и вышел на улицу. Было не холодно, дул теплый ветерок. Дождь, бушевавший ночью, стих. Его рассеявшиеся в туманном воздухе струи, казалось, затекали за воротник, и хотелось съежиться, сделаться меньше.

Жанлен ускорил шаг. В «Эстелле» было много клиентов. Какая-то молодая пара забрала оформленный свадебный альбом, потом старичок заказал фото на паспорт. Виктор долго возился с ним. То ему не нравилось, как падает свет, то — как повернута голова старика. В конце концов Жанлена, который наблюдал за приготовлениями, это взбесило.

— Да ты что, фотомодель снимаешь! — вспылил он. — Человек, может, торопится, а ты ходишь вокруг как цапля.

Виктор удивленно посмотрел на него: да, за Жанленом водятся кое-какие грешки, но несдержанность — никогда. Ни разу за все время пребывания его в Амстердаме хозяин «Эстеллы» не слышал от него грубого слова, а чтоб такие сравнения…

— Снимай и все. Это же паспорт! — продолжал возмущаться Жанлен.

Виктор растерялся. Во-первых, он на работе, а приятель его отвлекает, во-вторых, это его лавочка: почему он должен слушать чьи-то советы? Нет, это решительно не похоже на того Тартавеля, которого Виктор знал еще вчера утром.

— Послушай, я работаю, — попытался он смягчить вспыльчивость Жанлена.

Тот вроде успокоился и больше не подавал;, голоса из своего угла, но Виктор чувствовал, что это не простое спокойствие. И был прав. Едва старичок скрылся, получив квитанцию заказа, как Жанлен тут же высказал недовольство:

— Да что ты с ним копался, документ же.

И это говорит фотограф, который может сутками ждать нужного освещения, который хорошо знает цену снимкам.

Виктор не стал обижаться.

— Что с тобой сегодня? С братом, что ли, поссорился? Тебя не узнать.

Жанлену вдруг стало стыдно. Лепеча какие-то извинения и оправдания, он поднялся со стула и, попрощавшись, поспешил покинуть ателье. Виктор только пожал плечами.

Жанлен уже шел на работу. Удивительно, но за одну ночь Амстердам, казалось, утратил все свои краски. Куда делась изысканность древнего города, обаяние улиц. Что стало с ними? Однообразные дома, самые обыкновенные. Или это с ним что-то не так? И правда, как-то все раздражает с утра. А почему? Беспокойство, тревога, закравшиеся в душу после того злополучного сна, все усиливались.

На работе, как и предполагалось, делать оказалось нечего. Ведь всегда звонили домой, если нуждались в его услугах. И что теперь, куда податься? Домой?

Мир пустел. Терял цвета. Блек. Сегодня это ощущалось в полной мере. Но как такое могло получиться? Нет, это не просто плохое настроение. Оно не пройдет ни завтра, ни послезавтра.

Жанлен почему-то точно знал это.

Вдруг его осенила мысль. Он беспокоится о брате. Ну конечно, этот лопух наверняка отправился на природу рисовать эскизы. По такой погоде! В его-то состоянии! Вот бестолочь! Долдонишь ему, долдонишь, а все мимо ушей. Точно поехал за город. Жанлена так обрадовало это неожиданное объяснение, что он срочно помчался домой. Надо позвонить брату, загнать его в кровать.