Лина Мерканто - Образец женской логики

— Ладно, девки, кончаем базар. Мы ее не знаем и в упор не видим.

Раздался звук приближающихся шагов. Виола быстро отступила за пальму. Массивная фигура Атанаса заполнила дверной проем.

— Эй ты, грудастая, подойди-ка сюда!

Та нерешительно приблизилась. Атанас грубо обхватил ее одной рукой, а другой полез за вырез платья.

— Какая телка, с ума сойти! Жаль, что ты мне сегодня не досталась, я бы тебе показал. Ничего, как-нибудь в другой раз. — Он сунул ей в руку пачку банкнот. — Тут на всех. Только не передеритесь.

Он распахнул входную дверь.

— Эй, Станчо, забирай девок. Отвезешь на то же место, где взял, да так, чтобы никто не видел.

Он развернулся и скрылся в доме. Машину, большой «форд-пикап», быстро подогнали к самому дому. Женщины потянулись к выходу. Виола незаметно присоединилась к ним. Когда они садились в машину, она услышала, как один из охранников сказал:

— Слушай, по-моему, их было трое, а не четверо.

— А ты что, считал? — хохотнул тот.

— А хоть бы и считал!

— Не лезь не в свое дело. Атанас этого не любит, сам знаешь. Сказано всех забирать, значит, так тому и быть.

Виола торопливо юркнула в машину и захлопнула за собой дверцу. Только бы они ее не узнали! Господи всемогущий! Пресвятая Дева Мария, всемилостивая заступница! Умоляю вас, сжальтесь надо мной, сделайте так, чтобы они меня не узнали! Так молилась про себя Виола, а сама пригибала голову пониже, чтобы водитель не разглядел ее лица. Ее спутницы тоже притихли и думали каждая о своем.

Вскоре вокруг заплясали веселые городские огни. Машина быстро проскочила ярко освещенные центральные улицы, запруженные веселой, праздной толпой отдыхающих и горожан, свернула в темный переулок и резко остановилась. Их молчаливый водитель, не оборачиваясь, резко бросил через плечо:

— Приехали. Выметайтесь!

— А вот грубить как раз совсем не обязательно, — рассудительно заметила красавица Стефа. — Сам же к нам прибежишь, когда приспичит. Или тебе не по карману?

— Шлюха!

Они еле успели выскочить из машины, как он дал по газам и скрылся из виду. Две девушки отошли к фонарю, одиноко торчавшему у перекрестка, и принялись считать полученные деньги. Стефа осталась рядом с Виолой. Она пристально вглядывалась в темноту, грудь ее бурно вздымалась. Когда она заговорила, Виола не сразу узнала ее голос, столько в нем было еле сдерживаемой ярости.

— Скоты! Какие же они все грязные скоты! — Она быстро повернулась к Виоле. — Знаешь, я рада, что мы помогли тебе сбежать оттуда. Хоть какое-то удовлетворение… Постой, я же тебя видела.

Она протянула руку и сдернула с Виолы платок. Золотистые волосы рассыпались по плечам.

— Ну конечно, это была ты. Там, в той комнате, где мы все разминались. Ты неожиданно вошла, а потом хозяин погнался за тобой и нас спровадили.

— Кто? — недоумевая, спросила Виола.

— Хозяин. Тот, что постарше. Я не знаю, как его зовут, но Атанас ему говорит «хозяин».

Его зовут Георгий Столаров, и он мой отец, чуть не сказала Виола, но вовремя прикусила язычок.

— Ладно, не хочешь, не говори. Я не любопытна, — миролюбиво заметила Стефа.

— Эй, Стефа, иди сюда, — позвали ее подруги. — Посмотри, сколько мы сегодня намолотили.

Стефа схватила Виолу за руку и потащила за собой к фонарю.

— Ого, вот это щедро. И всего за пару часов! Подфартило так подфартило. Кстати, не слабо ли нам, девушки, отстегнуть кое-что и ей. — Она мотнула головой в сторону Виолы.

— Это еще с какой радости?

— А с такой, что если бы не она, мы бы до сих пор еще там кувыркались.

— Вот и отстегивай сама, если ты такая добрая.

— И золотишко ее, которое ты прикарманила, тоже верни.

— Нет, нет, — запротестовала Виола. — Не надо. Вы помогли мне. Это ваше.

— Странно она как-то говорит, — заметила Ани. — Вроде по-болгарски, а вроде и не совсем.

— Это называется акцент, — важно проговорила Стефа. — Ты что, иностранка?

— Вроде того, — призналась Виола. — Наполовину.

— Не знаю, как вам, а с меня на сегодня хватит, — неожиданно подала голос их молчаливая подружка. — И поверьте моему чутью, чем меньше мы будем о ней знать, тем лучше. Чао!

Она резко повернулась на каблучках и зашагала прочь. Ани последовала за ней. Стефа прошептала на ухо Виоле:

— Езжай на Золотые Пески. Там полно народу. Так затеряешься, что никто не сыщет. — Сунула ей в руку несколько бумажек и побежала догонять подруг.

— Джи-Джи, — донесся до него тихий голос, легкий, как дуновение ветерка. — О, Джи-Джи, как я люблю тебя!

Георгий замер, боясь пошевельнуться, чтобы не спугнуть ее. Всем своим существом он ощущал ее присутствие. Нежное прикосновение пальцев к своему лицу, шелковистость волос. Я схожу с ума, промелькнуло у него в мозгу.

— Регина, Регина, не исчезай, — умоляюще прошептал он, протягивая вперед руки. — Я не могу без тебя.

Тишина. Шум моря за окном. Георгий открыл глаза. В комнате никого не было. Он обхватил голову руками, и картинки далекого прошлого ожили в памяти, красочные, как наяву.

В то лето он работал барменом в модном баре «Гларус» на Золотых Песках. Красавец Георгий, всеобщий любимец. Выгоревшие от солнца светлые волосы, широкая белозубая улыбка на загорелом лице. В его смену в бар набивалось вдвое больше народу, чем обычно, чтобы посмотреть ослепительное шоу, которое он устраивал за стойкой. Бокалы искрились и порхали, прямо из воздуха ткались немыслимые коктейли, чаевые лились рекой, женщины гроздьями вешались на шею. Фортуна благоволила к нему. И тут появилась она, тоненькая девушка с детскими плечиками и остренькими ключицами. Регина Паккарди. Итальянка, студентка из Милана. Он так до конца и не понял, каким ветром ее занесло в Болгарию. Каприз судьбы. Он ни слова не знал на итальянском, кроме «бонджорно» и «чао», еле-еле мог объясниться по-английски. Но она взглянула на него своими неописуемыми фиалковыми глазами и словно молнией испепелила. Регина, его маленькая итальянская королевна. Она потом говорила ему, что с ней в ту минуту произошло то же самое. Удар молнии! Любовь!

Господи, как же они любили друг друга! Каждый вечер он тайком пробирался к ней в номер, и они ласками доводили друг друга до исступления. Он был ее первым мужчиной. С каким самозабвением она отдавала ему всю себя без остатка. Стихия, сказка, сон! Он уходил под утро с диким желанием вернуться и снова прикоснуться губами к ее коже, услышать ее тихий шепот-вздох: «О, Джи-Джи, как я люблю тебя!»

Они потеряли всякую осторожность. Он никак не мог объяснить ей, почему в коммунистической стране нельзя любить иностранку. Она внимательно слушала его сбивчивые объяснения, качала головой и смотрела на него недоумевающими глазами. «Мы же свободны. Мы никому не причиняем зла». Свободны! Какая чудовищная нелепость! Наивная маленькая Регина, дитя свободного мира.