Сара Роуз - Две жизни Николь

Она элегантно встала на носки и, оттолкнувшись от бортика, подпрыгнув вверх, плавно, почти без брызг вошла в воду…

Марк нырнул следом…

Тело Анны влекло его и заставляло забыть обо всем на свете…

Но только на несколько минут. Он пользовался ее телом, словно оно было куплено им в спортивном магазине, как велотренажер. Исключительно для поддержания собственного здоровья, как физического, так и душевного.

О ее душе он не задумывался.

И была ли у нее душа?

Анна чувствовала его отношение, как любая другая женщина почувствовала бы обман и ложь со стороны мужчины. Она понимала, что Марк увлечен ею, но не более того. Его любовь временная. И поэтому она должна, не теряя времени даром, воспользоваться его временным чувством.

Ведь она сама тоже не пылала особой страстью к нему — она его просто использовала, чтобы стать богатой. А для этого ей было все равно, с кем спать и от кого рожать.

Просто на ее пути попался Марк.

И в эту минуту у Анны Покэ родилась новая, блестящая, как ей показалась, идея.

Уже на следующий день она, ни слова не говоря, оставив сына темнокожей няньке миссис Томпсон, которую недавно нанял Марк, села в машину и поехала к матери.

Когда Анна появилась на пороге родительского дома, ее мать Джина Покэ чистила огромные чугунные сковороды и мурлыкала себе под нос какую-то грустную мелодию без слов.

— Мама, ты можешь отвести меня к той гадалке, о которой ты мне рассказывала? — Анна приступила к делу прямо с порога.

— Зачем тебе? — оторвалась от дела мать, вытирая о сухое полотенце раскрасневшиеся склеротические руки.

— Так ты меня отвезешь? — без объяснения потребовала дочь.

И мать, как всегда, спасовала. Они приехали к той же самой гадалке, к которой более двадцати лет назад приходила мать Анны. Одета та была по-прежнему странно, только лицо претерпело значительные перемены. Из-под намотанного на голову платка выбивались уже седые волосы. Вокруг рта появились старческие морщины. Щеки ввалились, глаза выцвели и стали еще уже, чем были раньше. Только взгляд оставался зорким и горел все тем же дьявольским огнем. Наверное, если бы не ее странные одежды и не платок на голове, Джина не сразу бы признала ее.

Анна стояла рядом, решительно настроенная.

— Зачем пришли? — строго посмотрела вещунья на женщин. Кажется, она не узнала Джину. И немудрено — сколько лет прошло…

— Мне нужен совет, — заговорила Анна.

Мать стояла в стороне, потупив глаза, и молчала. В ее душе теплился мистический страх. После всего, что с ней случилось в жизни, она верила, что эта странная женщина может повлиять на жизненные события. Но также знала, что она не в состоянии повлиять на саму судьбу.

Судьба каждого обратившегося к ней за помощью была в Божьих руках. И вещунья могла только подсказать жизненное направление. Не больше.

— Садитесь, — махнула гадалка костлявой рукой в сторону потертого дивана, стоявшего возле окна, из которого лился золотой свет, ложась на ветхую мебель и рассохшийся пол.

Анна с матерью сели.

— Помогите мне выйти замуж! — вырвалось у Анны, и она пристально посмотрела на старуху.

Мать Анны вжалась в диван и продолжала молчать. Ее неотступно преследовали мысли: узнала ли ее старуха? Но вещунья, казалось, не обращала на нее внимания, сосредоточившись на Анне.

— И только-то, — усмехнулась гадалка и, метнув на Анну дикий взгляд, вдруг проговорила: — История повторяется…

— Вы меня вспомнили? — Джине почему-то стало не по себе…

— Дочь — твоя точная копия, — усмехнулась она, — только жизнь у нее будет другая, — сказала так, словно уже видела все наперед.

— Значит… — Анна от этих слов почему-то воспрянула духом.

— Сдвинь левой рукой. — Перед Анной Покэ возникли старые, пожелтевшие от времени и частого использования карты.

Она беспрекословно подчинилась, находясь в состоянии странного возбуждения.

— Ты выйдешь замуж… — Старуха прищуренными глазами посмотрела на Анну, и молодая женщина не удержалась, чтобы не спросить:

— Когда?

— Как только придет время, — заметила гадалка и добавила: — Только тебе это будет дорого стоить. Очень дорого. Готова ли ты заплатить столь великую цену?

— Разумеется! — воскликнула Анна в возбуждении. Ей уже казалось, что ее мечта сбывается прямо здесь. Еще чуть-чуть, и все. Поэтому она, больше не раздумывая ни о чем, задала главный вопрос. — Сколько?

Анна в нетерпении уставилась на странную женщину, которая все это время раскладывала и перекладывала свои карты, словно играла ими. Анна Покэ готовилась услышать сумму, которую ей сейчас придется выложить.

Гадалка не торопилась делиться тем, что знала. Она выжидала время, словно размышляя: говорить или не стоит. Но все же решилась.

— Жизнь, — наконец произнесла вещунья и вперила в посетительницу взгляд узких темных глаз.

— Не поняла, — удивленно приподняв брови, проговорила Анна. — Я спрашиваю, сколько стоит моя затея?

— Жизнь. И больше ничего.

— Вам никто не говорил, что вы странная? — Анна вскочила с дивана. — Что вы такое несете? — Ее лицо исказило негодование. Она не очень обрадовалась тому, что услышала. Деньги — это понятно. Но жизнь…

Джина поднялась следом за дочерью. Она испугалась.

За дочь.

— Не спорь, — неожиданно для самой себя и для дочери произнесла она очень твердым голосом. — Не спорь. И мой тебе совет: оставь эту затею. Переезжай вместе с сыном к нам с отцом, пока не поздно…

Анна не дала ей досказать.

— Хватит, надоело! Пошли отсюда.

Она твердыми шагами направилась к выходу, резким движением распахнула ветхую дверь и уже минуту спустя стояла на улице.

Джина задержалась на пороге.

— Извините ее, — смущаясь, попросила прощения она. — Она еще так молода.

— Мне очень жаль, что она не слышит голос разума. — Старая вещунья безразлично повела плечами.

Джине нечего было сказать. Она немного постояла, словно хотела что-то еще спросить, но так и не решилась, после чего вышла следом за дочерью.

Странная женщина проводила ее грустной улыбкой и с сожалением покачала вслед головой. Но ничего не сказала.

Хотя могла бы.

Когда Джина очутились на улице, Анна уже сидела в своем длиннозадом «понтиаке». Джина подошла к ней и, заглянув через открытое стекло, умоляя, проговорила:

— Не делай глупости, доченька, прошу тебя. Зачем платить такую огромную цену за чужое счастье?

— Это моя жизнь, — сказала дочь, как отрезала, и тут же добавила: — Все равно будет как я хочу. Это ты, дура, послушалась эту полоумную, поэтому и живешь всю жизнь в нищете и нюхаешь вонючую рыбу. Надо было отстаивать свои права! Смотреть на тебя противно! Ты хоть сама-то смотрела на себя в зеркало, на кого ты стала похожа?!