Доминик де Ру - Светские манеры

Мы вместе ездили за продуктами, но еду готовил он сам, все время подшучивая над моей неприспособленностью к домашним делам. Мое постоянное физическое влечение к Полю вызывало у меня сильный голод. Я восхищалась его атлетической фигурой и постоянно желала Поля. Я могла, когда Поль был занят на кухне, прийти к нему в длинном белом платье, расстегнутом почти до самого пояса, и под предлогом того, что мне нравится наблюдать за тем, как мой любимый готовит, сесть на стул, положив ногу на ногу так, чтобы он мог хорошо все разглядеть, а после еды увлечь его в спальню. Не дергайся, я знаю, что ты провела в этой постели свою первую ночь после свадьбы. Успокойся, твои волнения ничто по сравнению с тем, что я пережила в тот день, когда вы уехали в «Яблоневый сад»!

— Так, значит, это твоему чувству голода я обязана появлением там холодильника?.. Извини, мама, за эту глупую и неуместную шутку, я пришла не за этим. Я ревнива, это правда, но не в такой степени, как ты думаешь. Иногда я очень тебе завидую. Ты права, он любил тебя… Но почему же тогда он женился на мне? Мама, помоги мне в этом разобраться. Мне стыдно, что я требую от тебя новых признаний, но… Забудь, что я женщина, постарайся представить, что я маленькая девочка, которая когда-то с восторгом смотрела на прекрасную фею, когда та в великолепном вечернем платье убегала к своим друзьям.

— Мари-Анж, доченька… Может быть, эти тягостные мгновения помогут нам понять друг друга. Конечно же, я не снимаю с себя ответственности за то, что теперь происходит с тобой. Я ошибалась, полагая, что ты похожа на меня. Но мы еще вернемся к этому разговору. Ты требуешь, чтобы я продолжила рассказ о моих любовных отношениях с тем, кто стал твоим мужем? Право, я чувствую себя неловко, но раз ты настаиваешь на том, что этот разговор тебе необходим для восстановления душевного равновесия, я расскажу все до конца.

Я умирала от желания остаться в «Яблоневом саду» навечно, но все же мне пришлось определить день моего возвращения в Париж. Поль согласился с тем, что наш отдых несколько затянулся — его ждала куча неотложных дел. В то утро, когда мы уезжали, у меня было прекрасное настроение. Мне казалось, что, как только я вернусь к обыденной жизни, к любимым друзьям, к тебе, власть Поля надо мной ослабнет.

Я попросила, чтобы он, по возможности, не появлялся в нашем доме, и предложила ему встречаться у него, но он ответил отказом. Так как я изо всех сил стремилась сохранить тайну, он решил снять небольшую квартиру для наших встреч. Таким образом, мы постарались соблюдать приличия и не вызывать лишние толки. Чем больше я привязывалась к нему, тем больше ревновала. Я стала упрекать его, что он чересчур сильно дорожит своей свободой. Мне казалось, что единственным препятствием, мешавшим выйти за него замуж, был мой ребенок, который еще не мог обойтись без меня.

Поль не делал мне предложения, и я решила: пусть жизнь сама разрешит это проблему. В течение следующих двух лет ничто не омрачало наших отношений. Никто не догадывался о нашей связи, а некоторые знакомые даже удивлялись тому, что никогда не видели Поля у меня на вечерах. Я отшучивалась, что считаю его недостаточно образованным. Ты не представляешь, какой бурный смех вызывали в нашем узком кругу подобные разговоры.

Постепенно тайна, которой мы с Полем окружили свою жизнь, стала для нас обоих невыносимой. Нам были нужны свидетели нашего счастья, и мы хотели, чтобы все восхищались нашей необыкновенной, как нам казалось, любовью. Мы решили выйти в свет и вместе побывали на нескольких официальных вечерах, а в конце года, чтобы окончательно избавиться от измучавшей меня таинственности, я уступила его горячей просьбе и пригласила Поля к нам.

Тебе исполнилось в то время семнадцать лет, и по взгляду, каким Поль окинул тебя, входя в гостиную, я поняла, что ты уже не ребенок. Во время этой встречи я испытывала гордость, видя в твоих манерах проявление моего воспитания. Но на следующий день, когда я спросила мнение Поля о тебе, он так рассеянно стал отвечать на мои вопросы, что я сразу заподозрила недоброе и ощутила ужасное беспокойство из-за того, что ты можешь оказаться моей соперницей.

И ты теперь говоришь мне, что я заставила его обратить на тебя внимание! Боже! Как я хотела доказать себе самой, что этот человек не любил и не может любить никого, кроме меня!

В течение трех месяцев я лишь делала вид, что спокойно отношусь к тому, что он стал бывать в нашем доме чуть ли не каждый день. Я старалась не упрекать его во время наших все более и более редких свиданий.

Только всевозможными ласками с чрезмерно притворным весельем мне удалось как-то после длительного перерыва добиться уединения с ним в нашей общей квартире. Поль пришел ужасно недовольный. Я не замолкала ни на минуту и постоянно смеялась, но он был холоден. Подавая бокал с вином, я страстно прижималась к нему. Я готова была вылезти вон из кожи, только бы он приласкал меня как прежде. Но нет! Поль решительным движением отстранил меня. Я поняла, что между нами все кончено. Я знала, что он любит тебя, но не думала, что он тебе так безразличен. Мне пришлось смириться с мыслью о вашей будущей свадьбе, и я просто кипела от злости, понимая, как низко мне пришлось опуститься перед этим недостойным меня человеком. Остальное ты знаешь сама…

— Но как же ты могла согласиться…

— Я умирала от желания убить вас обоих! Я только делала вид, что рада этой свадьбе, а втайне надеялась на вашу неудачу…

Мари-Анж больше не слушала мать. Значит, все это была игра, которая заставила меня выйти замуж за Поля, закусив губу, подумала она. Хорошую же роль сыграла мама в этом деле! Неужели она и в самом деле не хотела нашего брака?

Эта мысль изводила ее. В глубине души ей хотелось, чтобы это было совсем не так.

В моем теперешнем одиночестве я, кажется, совершенно разучилась любить? Эта женщина, сейчас довольная тем, что может во всех своих любовных неудачах обвинить единственную дочь, не только не вызывает сочувствия, но с каждой минутой все больше отдаляется от меня. Я должна была бы ненавидеть ее, но я не могу, она мне просто жалка. Мне надо успокоиться… Хоть бы она замолчала.

Мари-Анж вздохнула.

— Ты плачешь, Мари-Анж… Я же предупреждала тебя.

— Не беспокойся, это просто от переутомления. Я поеду к себе и отдохну.

Эмильен, как обычно, открыла ей дверь, и Мари-Анж заметила, что пожилая дама недовольна сменой туалета. Конечно же, ей не понравилось, что госпожа так быстро перестала носить траур.

Мари-Анж, тоскуя, ходила из одной комнаты в другую и старалась вести себя так, будто ничего не произошло. Она чувствовала себя совершенно одинокой. Что ж, она не любила Поля, но ей, право, очень не хватало его.