Мишель Селмер - Ледяной огонь

— Когда, как ты говоришь, ты «пытался научить меня радости жизни», то есть жить так, как жил сам, ты почему-то упускаешь из виду, что никто не позаботился обо мне, кроме меня самой. Я была вынуждена стать тем, кем стала, потому что у меня не было твоих надежных тылов и обеспеченного будущего.

— Ты знаешь, что это не так. Я бы стал твоим надежным тылом. Я бы заботился о тебе, но ты так редко позволяла себе быть слабой. Тебе нравилось быть сильной, — с непонятным для нее сожалением сказал Дилан.

— Я должна была быть сильной ради себя, — с достоинством произнесла она. — Ни одним своим поступком ты не доказал, что будешь заботиться обо мне. Сначала я верила, что так и будет, но наша совместная жизнь все расставила по своим местам.

— Что расставила? — Его кулак с силой опустился на подушку, и Айви вздрогнула. — Что ты не хотела понять меня? Чего только я ни делал, чтобы хоть немного растормошить тебя!

— Поэтому я и была лишена университетского гранта? — подозрительно ровно спросила Айви. — Потому что богатенькому папенькиному сыночку вдруг стало скучно со своей женой и он решил развлечься, параллельно позабавив и ее? Но, к твоему негодованию, она такого щедрого дара не оценила и радоваться вместе с ним не спешила.

Когда Айви произнесла последние слова, настала оглушительная тишина.

Дилан молчал, чувствуя свою вину.

Все было совсем наоборот. Его родители, узнав, кем он увлекся, решили разъединить их, используя народную пословицу «С глаз долой, из сердца вон». Пословица мудрая, но они не учли упрямства своего сына и не поверили, что он мог влюбиться в девушку не из их круга. Когда он узнал об этом, было уже слишком поздно. Он так и не смог до конца простить им этот поступок…

— Так-так, — усмехаясь, протянула Айви. — Какое красноречивое молчание. Хотя, знаешь, по идее я должна быть тебе благодарна. Если бы меня не исключили из университета, я бы не узнала, кто ты есть на самом деле, и не стала бы тем, кто я сейчас.

— Ты думаешь, что знаешь, кто я есть на самом деле? — Его брови приподнялись, но как-то устало, неохотно.

— Ну, может, не знаю, а знала, — сказала Айви и поправилась: — Точнее, думала, что знаю.

Его тихий смешок заставил ее напрячься.

— Если ты была обо мне такого мнения, почему вышла за меня замуж?

— Если бы ты знал, как я об этом сожалею!

Его лицо стало непроницаемым.

— Мне жаль это слышать.

Он смотрел куда-то сквозь нее, и Айви поежилась. Она соврала. Их брак был действительно неудачный, но сейчас она подумала, что в этом была и ее вина. Разве она заботилась о том, чтобы заглянуть за фасад того легкомысленного и беспечного парня, каким он стремился всегда казаться и в которого превратился после свадьбы? Приходилось признать, что она никогда не задумывалась о том, что свобода действия и свобода выбора — не одно и то же. Ее социальное положение предоставляло меньше свободы действия, но свобода выбора почти всегда оставалась за ней. Дилан, будучи единственным сыном и наследником нефтяной империи, обладал гораздо большей свободой действия, но была ли у него свобода выбора? Была. Однако, как ни парадоксально это звучит, в гораздо меньшей степени, чем у нее. Айви вдруг вспомнила, как раньше, еще до свадьбы, он обожал математику. Вместо этого он управляет нефтяным концерном. О чем это говорит? Это может говорить только об ответственности, в которой она ему раньше отказывала.

Когда молчание стало почти осязаемым, раздался стук в дверь.

— Айви, ты у себя?

— Входи, — с облегчением позвала Айви.

Дверная ручка повернулась, но дверь не открылась.

— Айви, открой дверь. От кого ты прячешься?

Айви перевела недоверчивый взгляд на Дилана. Он открыл дверь, вошел и запер? Зачем?

— Эй, открывай же! Ты что, спишь?

— Уже открываю.

— Ты не знаешь, где Дилан? — не успев переступить порог, спросила Дейдре. Она уже немного оправилась от случившегося, и ее лицо приобрело нормальный оттенок, но спустя секунду оно порозовело.

— Дилан?

Она откашлялась, бросив многозначительный взгляд на полуобнаженную фигуру Дилана на кровати Айви, затем на нее.

— Да? — просто спросил Дилан, словно не видя ничего предосудительного в том, что он, полуобнаженный, лежит на кровати Айви в ее спальне, а сама она кутается в халат.

Глаза Дейдре заинтересованно вспыхнули, когда она посмотрела на свою подругу. Айви сделала вид, что этого не заметила.

— Тебя все ищут, — обратилась к нему Дейдре. — Нужно сделать последнюю примерку костюма.

— Думаю, будет лучше, если я спущусь. — Он встал, непринужденно надел рубашку, но прежде, чем выйти, негромко сказал: — То, что только что произошло, без преувеличения можно назвать весьма познавательным.

Как только дверь за ним захлопнулась, Дейдре живо обернулась к кузине:

— То, что только что произошло?..

— Совсем не то, что ты подумала, — несколько сухо сказала Айви.

— Я уж и не знаю, что думать…

— Мы разговаривали.

— На кровати, конечно, можно разговаривать. Дилану, наверное, было жарко, поэтому он и снял рубашку, — глубокомысленно заметила Дейдре.

— Так получилось. Как Дилан и сказал, все, что здесь только что произошло, было познавательным. Мы говорили о нашем браке. Точнее, о том, кто из нас виноват, что он распался.

— И?..

— Мы остановились на том, на чем и десять лет назад, а именно: наш брак был ошибкой.

Засветившиеся от радости глаза Дейдре снова потухли.

— Вы говорили только об этом?

— Мне жаль тебя разочаровывать, Дейдре, но твоя надежда на то, что мы можем быть снова вместе, весьма оптимистична, но безосновательна.

За ужином Дилан ни разу к ней не обратился. Почти на нее и не смотрел. Это должно было обрадовать Айви, но она почему-то не чувствовала радости. Почему-то она чувствовала себя уязвленной его безразличием. И еще виноватой. За те последние слова, сказанные ему в спальне.

Кусок не шел ей в горло. На ее счастье, ужин закончился быстро, потому что на этот вечер была назначена последняя примерка.

Три месяца назад, пройдя через полсотни примерок, близнецы наконец определились с выбором платьев, а мать Блейка одобрила платье невесты. Или, правильнее сказать, навязала его Дейдре.

Глядя на себя в зеркало, Айви пришла к выводу, что ее платье получилось выше всяких похвал.

— Великолепно, — ахнула швея, поправив тонкую бретельку на плече у одной из близняшек.