Мэри Симмонс - Забыть невозможно

— Норман, — закричала она.

Тотчас, словно эхо, прозвучал второй выстрел. Рванувшийся вслед за тем вопль был исполнен такой муки и боли, что она сочувственно всхлипнула. Виктория услышала, как отяжелевшее тело повалилось на кофейный столик, как слетела и разбилась китайская ваза. В ушах звенело, она ощущала острый запах серы, но была не в силах открыть глаза. Кто, в смятении думала Виктория, кто из них упал?

Когда на ее плечо опустилась рука, она не смогла сдержать крик.

— Виктория? — произнес голос Нормана.

Плечо женщины задрожало под его рукой, она что-то пробормотала, медленно подняла голову и обвела гостиную ошеломленным взглядом.

Растянувшись на полу, живой, но скорчившийся от боли Джеймс Уолтон судорожно хватался за свое плечо. Ему повезло, мрачно подумал Норман. Он собрал все свои силы, чтобы не послать пулю прямо меж глаз этого ублюдка.

Виктория выкрикнула его имя. В ее измученном голосе звучала такая мольба, что он не смог продолжать смертельную борьбу. Если бы он убил Джеймса, то оказался бы не лучше его самого. Норман умышленно выстрелил в плечо своего шефа, чтобы обезоружить его.

Уолтон заслужил эти страдания за убийство Майкла, за то, что бросил его несчастное тело на съедение хищным океанским рыбам, и за измену. Но, прежде всего за то, что осмелился терзать Викторию, что причинил ей боль, держал ствол пистолета у, ее нежной кожи. Он мог убить Джеймса только за одно это.

— Все кончилось? — спросил, Пит, выглядывая из-за двери.

— Вызови полицию, — сказал Норман.

— Никогда бы не подумал, что ты захочешь с ней встретиться, исчезая, усмехнулся Пит.

Норман не ошибся: этого человека чуть не тошнило от страха, он был полностью опустошен пережитым волнением.

Да и сам Норман был напуган сейчас ничуть не меньше, разве что по другому поводу. Очаровательная женщина в ужасе осматривала свою гостиную, останавливая взгляд на чем угодно, но только не на нем. А Норман не мог даже подойди к ней, обнять и утешить на своей груди. Он мог только ждать.

— Извини, Виктория, — проговорил, наконец, Норман, и его слова показались удивительно неуместными.

Он помог ей подняться, после чего Виктория сразу же отдернула руку.

Норман увидел, как краска залила ее лицо и шею. Господи, что сказать ей, как объяснить последние два дня, даже последние два часа, фантазии последних десяти лет?

Его вдруг охватило чувство более сильное, чем недавнее желание уничтожить Джеймса Уолтона. Он вел себя, как дурак. Рвал розы, сочинял стихи, из которых не мог бы вспомнить сейчас ни строчки, жил иллюзиями и мечтами — всем тем, что Виктория Генри воплотила в себе.

Но она молчала, она не ответила на его извинение ни единым словом, которое помогло бы понять ее мысли и чувства.

— Они уже выехали, — сказал, Пит, возвратившись в комнату.

Стоя здесь, между двумя невольными свидетелями его безумия, Норман почувствовал гнев оттого, что они согласились с его причудами. Хотя в душе он признавал, что сильное замешательство вызвано совсем другими причинами.

Он помнил каждое мгновение трех прошедших дней. Его влечение к Виктории было по-прежнему неодолимым, а его отношение — нежным и трепетным. Но если бы он только знал, почему она так поступила. Почему она скрыла от него правду? Почему целовала его и принимала его поцелуи? Почему позволила лечь с ним в постель, осыпать себя словами, исторгнутыми из его изболевшейся души, и говорила в ответ, что любит его? Почему?

Внезапный звонок в дверь заставил всех вздрогнуть. Следовало бы уже привыкнуть к этому звуку, подумал Норман.

На этот раз Виктория предоставила Питу открывать дверь и вскоре услышала голос брата, в мельчайших подробностях описывавшего недавние события. Наконец она отважилась взглянуть на жесткий профиль Нормана. Он спас ей жизнь, и она пыталась забыть его фразу «Отпусти ее, Джеймс, потому что я все равно убью тебя».

Виктория убеждала себя, что Норман вынужден был это сказать, что у него не оставалось выбора. Но эти слова подавляли ее, потому что в этот момент, он забыл о чувствах, которые они испытали, о смехе и тоске, соединявших их.

В комнату вошли уже знакомые полицейские, с хмурыми физиономиями, с пистолетами в руках и не растаявшим снегом на ботинках.

— Все в порядке, — сказал один из них Норману, направляя свой пистолет на Джеймса. — Теперь он не опасен.

— Можете забрать его, — выразительно произнес Норман, опуская руку и массируя правую кисть.

Он так напряженно сжимал пистолет, что его руку свело судорогой. Так же, как и мое сердце, мрачно подумала Виктория, вот только какой массаж поможет снять ее боль?

Норман отступил назад и наткнулся на Викторию. На мгновение их взгляды встретились, и Виктория увидела в его глазах мучительное раскаяние. Почему он так нервно и зачарованно посмотрел на нее? Что он хотел сказать этим мимолетным взглядом?

Норман слишком быстро отвел глаза, чтобы она смогла получить ответ. Краска вновь залила ее щеки и шею. Он быстро поднял глаза к потолку, а затем уставился в пол. О чем он думает? Способен ли он вспомнить время, проведенное вместе?

Для стонавшего Джеймса Уолтона вызвали полицейскую «скорую помощь». По мере выяснения деталей последнего получаса Виктория чувствовала, что дистанция между ней и Норманом все увеличивается.

Только раз они встретились взглядами. Это произошло, когда Виктория рассказывала, как увидела поворачивающуюся дверную ручку и догадалась, что за дверью кто-то стоит. Лицо Нормана в этот момент было непроницаемо. Только по тому, как он стал непроизвольно сжимать и разжимать руку, Виктория поняла, что он внимательно ее слушает.

Когда один из полицейских заметил, что ночь выдалась, как в одном из романов четы Генри, Джеймс Уолтон попытался вырваться из его рук.

— Никакой он не писатель, — крикнул Уолтон. — Он убийца. Он работает на Казначейство, и убил своего напарника, а сейчас стрелял в меня. Проверьте его. Он не тот, за кого себя выдает.

Все обернулись к Норману: Виктория — с беспокойством, а полицейские — в размышлении. Так как Норман не произнес ни слова, один из полицейских обратился к женщине:

— Он действительно Норман Генри, мадам?

Медленно, не в силах отвести взгляд от внезапно ставшего чужим Нормана, она кивнула.

Полицейский велел Джеймсу заткнуться, а затем повернулся к Виктории.

— Я знаю, ваш муж — агент или был им и помню, что из-за этого он старался избегать повышенного читательского внимания.

Джеймс в отчаянии застонал, но строгий взгляд полицейского заставил его замолчать.

— Поэтому мы постараемся, чтобы пресса в погоне за сенсацией не ломилась в ваш дом.

Виктория в смущении пробормотала слова благодарности, понимая, что, в конце концов, эта история все равно всплывет наружу. Джеймс Уолтон не будет молчать, и кто-нибудь к нему да прислушается. Тогда рассказ о ее мнимом муже станет достоянием жаждущей скандалов публики.