Лоринда Скотт - Хрустальное сердце

К тому же чувствовал себя Колин действительно неважно. К болям в ноге прибавились неприятные ощущения в голове: сотрясение давало о себе знать. В какой-то момент он даже сжал зубы, чтобы не застонать. Все-таки зря он перестал принимать обезболивающие средства, которые ему прописали в больнице. Как многие мужчины, Колин испытывал непреодолимое отвращение к таблеткам и предпочитал лучше страдать и морщиться от боли, чем глотать химическое снадобье…

Эмили украдкой бросила взгляд на Колина и в серебряном свете луны увидела, как на мгновение перекосилось его лицо. Наверное, от воспоминаний, вызванных видом искореженной лодки, предположила девушка. Даже для нее, повидавшей немало за время работы в больнице, это стало настоящим испытанием. Эмили так и не поняла, какой формы оно было, только заметила, что, судя по материалу и корпусу, стоило каноэ очень дорого. Но что значат деньги по сравнению со спасенной жизнью человека?

А может, она ошибается и дело совсем не в тяжелых воспоминаниях. Колин морщится от боли, которая мучает его. Ведь она что-то не заметила, как он принимает болеутоляющие таблетки, обычно назначаемые в подобных случаях. Ну конечно, это ближе к истине, решила Эмили. Да уж, упрямства Колину не занимать. Но, несмотря на это, ее долг медсестры — при первом же удобном случае заставить неразумного пациента принимать все, что ему прописали.

Впереди показался дом. И скоро Эмили уже стояла перед массивной дверью и открывала хитрый замок тяжелым ключом. Внутри сразу начало громко завывать что-то похожее на сирену.

— Надо выключить сигнализацию, — сказал хозяин дома и показал в глубь холла.

Эмили сделала, как он велел, и ужасающий вой прекратился.

— Впервые встречаю такие меры предосторожности, — заметила девушка. — К чему это?

— Сейчас увидишь, — коротко ответил Колин. Забраться по ступеням в коляске оказалось не так-то просто. Но после продолжительных усилий, которые сопровождались сдержанными стонами и короткими советами, им сообща удалось их одолеть. Эмили закрыла дверь, прошла чуть вперед и, откинув волосы со лба, осмотрелась.

Такого она еще ни разу не видела. Вокруг не было ничего, что бы кричало о богатстве: никаких картин в позолоченных рамах, персидских ковров и резной мебели из ценных пород дерева. Показную роскошь здесь заменяло качество материала. Массивные дубовые полы, двери из такого же светлого дерева, дорогие обои кофейного цвета красноречиво говорили посетителю о финансовом положении хозяина…

Но главное заключалось не в этом. У дома чувствовалась душа, которая, конечно, была создана стараниями Колина. Простые лаконичные поверхности огромного холла, переходящего в гостиную, а потом в кухню и столовую, светлые бежевые стены и пол выглядели бы банально, если бы не одно «но». Все это лишь служило фоном для бесчисленных вещей, созданных, без сомнения, индейцами, теми самыми, жизнь и быт которых Колин изучал. Тут были яркие ковры, сотканные вручную, необычные ткани с фантастическим рисунком, резные колчаны, стрелы, амулеты, томагавки, даже знаменитые головные уборы индейских вождей из огромного количества перьев и бусин. И вся эта пестрая, необычная, дух захватывающая красота, как потом узнала Эмили, была в каждой комнате, даже в холле и коридорах. Такое огромное количество необычных вещей можно было представить только в каком-нибудь этнографическом музее.

Неужели все это собрал человек, который совсем недавно говорил ей пошлости, грубил и дерзко на нее смотрел?

Эмили не знала, что и думать. Как зачарованная, бродила она по холлу, глядя на полки, заставленные книгами по истории американских индейцев, на карты маршрутов экспедиций Колина, висящие на стенах… Она постепенно понимала, что ее подопечный не так прост, как кажется на первый взгляд. Эмили видела одну сторону его характера. Теперь Колин предстал перед ней в образе известного ученого, умного и увлеченного любимым делом человека, который к тому же сильно отличался от тех немногих мужчин, с которыми она общалась раньше.

— Ну, что скажешь? — услышала она за спиной голос Колина.

Эмили как раз рассматривала огромную фотографию в раме, на которой вокруг костра сидели индейцы. И среди них Уиллоуби, одетый в мокасины и штаны с бахромой. Его темные волосы так отросли, что он собрал их в хвост.

— Дом просто замечательный! — искренне воскликнула Эмили.

Колин криво улыбнулся.

— Странно. Большинство женщин, когда попадали сюда, выглядели разочарованными. Они не понимали, почему у такого богатого мужчины нет золотых дверных ручек или хрустальных люстр. А вместо этого весь дом завален непонятным барахлом.

Повисла тишина. Эмили смотрела в глаза Колину и ощущала, как в ее душе просыпается нечто новое. Она вдруг почувствовала, что стала лучше понимать своего ироничного, острого на язык пациента.

— П-пожалуйста, — запинаясь, произнесла Эмили, — покажите мне, где находятся кухня и спальня. Мне нужно приготовить вам чай и постелить постель.

— Кухня на первом этаже слева. Жасминовый чай стоит на полке. Только сначала отвезите меня наверх, в спальню. Я хотел бы переодеться.

Слава Богу, лестница, ведущая на второй этаж, оказалась не такой крутой, как принято в американских домах. Скоро они оказались в просторной комнате с отдельной ванной и огромным окном во всю стену.

— Из него видны горы, ущелье и река? — спросила Эмили первое, что пришло ей на ум, лишь бы не допустить натянутого молчания.

— Конечно. — Колин остановил коляску рядом с огромной дубовой кроватью, накрытой пестрым индейским покрывалом, и задумчиво поглядел на покрасневшую от волнения Эмили. — Видишь, кровать стоит напротив окна. И первое, что я вижу утром, это встающее из-за гор солнце.

— Значит, вам будет на что посмотреть, пока вы выздоравливаете, — сказала она, стараясь отогнать коварные образы Колина, лежащего в постели.

— Не тешь себя напрасными иллюзиями. Я не тот человек, которого можно заставить валяться в постели без дела.

Да уж, такой мужчина всегда найдет, с кем заняться в постели настоящим делом, пронеслось в голове у Эмили. И тут же мысленно она отругала себя за подобные мысли. Боже, что же с ней происходит? Неужели от одного только вида Колина, пристально смотрящего на нее, она становится сама не своя?

Эмили отвернулась к темному окну, пытаясь вновь обрести душевное равновесие. Ее щеки пылали, сердце громко стучало, переполненное неизвестными доселе чувствами. Она не знала, что вдруг случилось с ней и как бороться со странным волнением, зажегшим ее кровь.

— Эмили, ты поможешь мне перебраться на кровать? — вывел ее из задумчивости голос Колина.

— Разумеется.