Карла Неггерс - Яростное влечение

— Возможен, — жестко произнес Джерид. — Советую вам быть очень осторожной в своей помощи запутавшейся подруге. Вильям Прэнтис не хочет, чтобы его единственная дочь вышла за конюха вроде Жака Лебрэка, и нельзя винить его за это. Более того, он не потерпит рядом никого, кто поддерживает Джинни в ее абсурдном увлечении негодяем.

Бесс вздохнула. У нее не было намерения встать на сторону Джинни вопреки мнению и интересам семьи, она хотела только быть ее другом, а значит, дать время Джинни составить собственное мнение о жокее. Но Джериду Инмэну вовсе не обязательно все это знать.

— Я буду вести себя так, как сочту нужным, — заявила Бесс высокомерно. — У нас свободная страна, но, к сожалению, пока только для мужчин. Пусть получат право на собственное мнение и женщины.

В этот момент они подошли к открытым дверям столовой и у Джерида не осталось времени на возражения.

— Наши позиции не во всем сходятся, — вежливо произнес он, вводя ее в столовую. — Тем не менее не будем терять надежды на согласие, хорошо?

Они вошли, когда уже все были в сборе. Дамы сидели за длинным обеденным столом, сверкающим серебром и дорогим фарфором, а мужчины собирались присоединиться к ним.

Бесс не узнала никого из дюжины гостей, но моментально поймала взглядом всех четырех Прэнтисов: во главе стола сидел Вильям-старший; напротив него, на другом конце стола, — его жена София, маленькая приятная женщина; рядом с ней — дочь, а чуть подальше стоял в группе мужчин Вильям-младший. Недоброжелательство Прэнтиса-старшего она ощутила почти физически, но мгновенно улыбнулась самой очаровательной улыбкой и, еще до того, как Джерид успел что-нибудь сказать, оставила его спасительную руку и направилась к хозяину. Выражение с трудом подавляемого гнева на его красной физиономии заставило присутствующих смолкнуть.

— Мистер Прэнтис! — Бесс протянула руку для пожатия, а не для поцелуя, но как можно грациознее. — Как это замечательно — видеть вас снова! Я знаю, вы не ожидали меня так рано, но…

Вильям-старший пожал ее руку, неприязненно скривившись. Он стал еще более грузным, но выглядел достаточно элегантно в просторном светлом костюме. Впрочем, никакие ухищрения не могли скрыть его обычной грубости, взрывчатого нрава, который он пытался сдержать сейчас:

— Мисс Элизабет, я не ждал вас вообще.

— Разве? — Она притворилась удивленной. — В ответ на любезное приглашение Джинни я послала вам телеграмму. Неужели она затерялась и не была получена? Я долгое время мечтала еще раз приехать в Саратогу, но нелегко было оторваться от дел. Приглашение Джинни подтолкнуло меня. Прошу простить за мою неорганизованность: в телеграмме я извещала о приезде вечерним поездом, а прибыла утренним.

Бесс специально затягивала свои объяснения, чтобы дать Вильяму Прэнтису время обдумать ситуацию. На трезвую голову он не будет затевать публичный скандал, который безусловно получится, если он откажет дочери судьи Роберта Лоуэла Харта от дома. Окружающие заинтересуются, почему он столь грубо обошелся с нею, и если он не захочет объяснить, то сделает это она сама.

Видимо, Прэнтис не только имел время поразмыслить, но и прочел кое-что в ее твердом взгляде, потому что внезапно растянул рот в улыбке:

— Садитесь, Бесси. Расскажете мне позже о своих приключениях по дороге сюда.

Вслед за этим общий разговор возобновился и мужчины стали усаживаться. Прэнтис-старший выдвинул стул по левую руку от себя и усадил Бесс, которая с ужасом осознала, что заняла, таким образом, одно из самых почетных мест.

Джерид Инмэн непринужденно подошел к хозяину и, пригнувшись, стал что-то говорить ему. Тот внимательно выслушал, взглянул на Бесс и затем ответил. Говорили они настолько тихо, что за общим гулом голосов невозможно было ничего расслышать. Джерид улыбнулся Бесс и, пройдя к середине стола, занял свое место.

В то время как официанты подавали блюда, Вильям-старший откинулся на своем стуле и бросил на Бесс изучающий взгляд. Семь лет назад он активно противился увлечению сына. В отличие от Джинни Вильям-старший прислушивался к отцу и постарался перебороть свою страсть, так что все в порядке с этой стороны. Впрочем, теперь она угрожает покою семьи с другой стороны…

«Боже, зачем я здесь?» — вздохнула Бесс, уже устав от всех этих сложностей.

— Так почему вы оказались неорганизованной, выражаясь вашим языком? — спросил хозяин.

— Давний приятель отца разрушил мой первоначальный план одним махом: он уезжал утренним поездом и пригласил меня присоединиться к нему. Элберт Шоу. Вы, наверно, знаете его.

Вильям хмыкнул, подняв бровь:

— Вы ехали с ним наедине?

— О нет! — Бесс взяла горячую булочку с подноса; запах еды напомнил ей, как она голодна. — Его племянница, Рэчел Шонэси, тоже была с нами.

— Рэчел Шонэси? — Вильям укоризненно покачал головой, добавляя себе устриц на тарелку. — Мисс Харт, для барышни, столь активно занимающейся общественной деятельностью, вы слишком мало знаете о жизни. Всем известно, что Рэчел — вовсе не племянница Элберта Шоу.

Этого Бесс не знала. Защищая свою репутацию, она, оказывается, попала в еще более глупое положение. Саратога-Спрингс был известен своими злачными местами и скрытой проституцией. Никому здесь не приходило в голову задавать вопросы о самозваных племянницах и секретаршах, путешествующих вместе с почтенными джентльменами, но все каким-то образом знали, кто был племянницей, кто секретаршей, а кто проституткой. Как же так вышло, что отец не предупредил ее?

— Это ужасно! — сказала она. — Но вели они себя, будто и в самом деле дядя с племянницей. Как я могла догадаться?

— Годы не сделали вас более предусмотрительной, мисс Харт, — сухо бросил Прэнтис-старший.

— Возможно. — Она почувствовала себя виноватой, поскольку для отца Джинни ее репутация была столь же важна, как и репутация дочери. — Зато я бросила курить сигары, — попыталась она подлизаться.

Хозяин дома посмотрел было на нее с привычным осуждением, но, заметив озорные искорки в ее глазах, расхохотался.

— Я уже забыл, какие вы, Харты, забавные. Слишком редко вас вижу, чтобы помнить. Как поживает ваш отец?

— Все хорошо, спасибо.

— Я слышал, он занимается делом о коррупции на железной дороге. Это хорошо. Но, — Прэнтис покачал головой, — зачем он хлопочет об увеличении зарплаты рабочим?

— И не только. Еще — о восьмичасовом рабочем дне. И о запрете на детский труд, — весело добавила Бесс, как будто таких реформ можно добиться без труда.

Она положила себе цветной капусты-брокколи, сдобренной сырным соусом.

— Судья Харт опирается на разумную социальную философию, — продолжала Бесс. — Ради общественного спокойствия не должно быть нищеты для всех и возможности жиреть сверх меры единицам.