Дебора Тернер - Развеянные чары

— Надо поесть, Линда. Один тост на весь день — это маловато.

— Похоже, ты собираешься следить за моим питанием и распорядком дня?

— Ты что, хочешь, чтобы я тебя кормил насильно?

— Не думаю, что необходимы такие жесткие методы.

— Тогда поешь! У тебя очень тонкие и изящные кости, но если мне предстоит любоваться только ими… Вот земляника, вот йогурт.

Она ела землянику и йогурт и слушала остроумные комментарии Коннора, вслух читавшего газету. Линда буквально купалась в низком, волнующем голосе. Напряжение отступало, на смену ему приходил покой.

Она готова поручиться, что ей никогда не приходилось переживать из-за невозможности поддерживать разговор. Губы искривились в горькой усмешке. А откуда ты знаешь, какой ты была прежде?!

— Почему ты опять закусила губу?

— Я устала от этого. Вчера мне хотелось поскорее все вспомнить, а сегодня я уже думаю: а может, не надо? Может, когда я все вспомню, мне будет еще хуже?

— Прекрати себя терзать. Доктор же сказал: мозгам потребовалась передышка. Все придет в свой черед.

— А я не могу ждать! Что я буду делать, если я не помню, как надо работать?

— Прекрати!

Истерика так и не успела начаться. Коннор быстро и с силой привлек Линду к себе, стиснул ее дрожащие пальцы.

— У тебя недельный отпуск, так что осталось еще пять дней. За это время память вернется, не волнуйся.

— Я не волнуюсь! Я в бешенстве! Мой мозг не имел права принимать такие решения, не посоветовавшись со мной, даже не предупредив! Я не знаю, кто я, я голой себя чувствую, и это чувство отвратительно. Я хочу поехать домой и снова стать собой!

Его объятия были надежными и теплыми, но Линда отчаянно сражалась. Впрочем, она тут же почувствовала, как тело-предатель начинает сдаваться, как исчезает в туманной дали самоконтроль, как слабеет разум…

— Прекрати, Линда! Расслабься. Ты сейчас умрешь от напряжения.

— Давай, еще скажи, что утро вечера мудренее, и это пройдет, все на свете можно пережить, бывало и хуже…

Она осеклась, завороженная расплавленным золотом его глаз. Коннор очень нежно улыбался ей, на смуглом лице ослепительно сверкали белоснежные зубы.

— Я не скажу тебе этого, королева.

Горячая волна зародилась где-то внизу, захлестнула тело, заставила грудь налиться болезненной и сладкой тяжестью. Соски затвердели, бесстыдно обозначившись под тонкой тканью блузки. Злая радость охватила Линду. Ну и пусть все катится ко всем чертям, пусть рушится жизнь, но вот они рядом друг с другом, и некая высшая магия управляет их телами!

Коннор тяжело дышал. Холодный разум мог управлять его лицом, помогал произносить правильные слова и делать важные замечания, но тело, горячее, полное сил и желания тело, отказывалось подчиняться рассудку. Эта женщина хотела его, а он хотел ее, только эта истина была непреложна в данный момент.

— Линда…

— Что, ты опять хочешь, чтобы я остановилась?

— Нет, я просто собираюсь сказать тебе, чем ты рискуешь.

Он и сказал. Линда выслушала его, чувствуя, как темная, яростная страсть заливает все тело, а затем прижалась к нему и, целуя мускулистую шею, шепнула:

— Я так хочу тебя, Коннор…

— Посмотри на меня, Линда!

Она вскинула глаза и едва не зажмурилась. В глазах мужчины полыхало пламя, а за ним скрывалась первобытная мгла страсти. Мощные руки обнимали ее, даря муку и блаженство, лишь тихий стон вырвался из губ Линды, когда его губы приникли к ее губам.

Бедра горели огнем, и под сильными пальцами выгибалась спина. Женщина раскрывалась навстречу объятиям, словно цветок, и тонкие пальчики впивались с неожиданной силой в спину Коннора. Он глухо зарычал и подхватил Линду на руки.

— Куда ты меня несешь?

— В спальню. Я уже слишком взрослый для того, чтобы заниматься этим на кухонном столе или на полу. И даже на диване!

В спальне Коннор тихо опустил ее на кровать и встал перед ней на колени. Он разувал ее, а Линда в изнеможении упивалась возможностью ласкать его широкие плечи, густые волосы, сильные руки…

Я люблю его! Я на самом деле. люблю его. Я любила его месяцы, годы, с того самого момента, когда увидела его впервые. Я не верю в любовь с первого взгляда и не помню, что было тогда, но я смотрю в его лицо и точно знаю, что люблю его!

Коннор вскинул глаза и увидел выражение ее лица.

— Что с тобой?

— У тебя очень красивый рот. Я люблю смотреть на твои губы и люблю чувствовать их на своей коже…

— Так поцелуй меня…

И Линда сделала это, вновь с восторгом ощутив, как становится невесомым тело, как кровь в ее жилах превращается в адскую гремучую смесь, как плавится в лучах золотого взгляда плоть…

Она тихо застонала, когда на пол почти одновременно упали ее кружевной бюстгальтер и его рубашка. Коннор опрокинул ее на подушки, и черная грива волос разметалась по белоснежному покрывалу. Горячие губы коснулись одного напряженного соска, затем другого, дыхание у Линды прервалось, и она выгнулась в руках Коннора, сгорая от страсти.

Умные, нежные пальцы скользили по ее коже, Линда стонала все громче, и нечто, очень напоминавшее торжество конкистадора, светилось в орлиных глазах Коннора. Отныне и навсегда Линда принадлежала ему, это из-за него фиалковые глаза помутились от священного безумия, из-за него рдели пожаром алые губы и пылала снежно-белая кожа, из-за него…

Неведомо, когда они оказались полностью раздеты. Тяжесть мужского тела была невыносимо желанна, и бедра женщины податливо распахнулись навстречу его желанию. Линда с трепетом и восторгом расслышала его стон и поняла, что и она обрела над ним власть. Тела сливались в единое целое, сердца бились в бешеном ритме, и вскоре вселенная превратилась в точку.

На свете не осталось никого — только двое разгоряченных любовников, и Линда жадно смотрела на Коннора, словно стремясь навеки запечатлеть в сердце это смуглое и хищное лицо, эти бронзовые плечи, этот золотой и безумный взгляд. А потом не стало ничего, только звездно-золотой вихрь. Остановилось сердце и нет дыхания, есть только восторг и бесконечное, безбрежное, бездонное море любви.

Слеза выкатилась из уголка глаза, небесно-синего и лучистого, алые губы улыбались и что-то шептали. Мужчина немного недоуменно и даже робко посмотрел на нее.

— Что… о чем ты думаешь?

— Стараюсь запомнить тебя. Всего. Целиком моего. Сейчас — только моего. Навсегда…

— Мы оба запомним…

И вновь была сумасшедшая пляска тел, сталкивавшихся и разлетавшихся в бешеном ритме. На этот раз наслаждение было еще острее и длилось дольше, а на смену ему вдруг пришла простая и ясная мысль. Именно этот мужчина и никакой другой будет единственным ее Мужчиной, ибо только ему одному она, Женщина, готова отдаться беззаветно и до конца, и только он способен привести ее на вершину блаженства.