Дебора Тернер - Солнце для любимой

Стэнворд вздрогнул и взглянул на нее, тяжело дыша. Когда он заговорил, в его голосе прозвучали одновременно обида и злость:

— Значит, она заставила тебя почувствовать себя никому не нужной куклой! Ты думаешь, что я тебя предал. Но я уверяю тебя, что этого не было. Я уже сказал, что не люблю и никогда не любил ее. Я сделал все возможное, чтобы дать ей понять, что это был случайный эпизод, который ничего для меня не значил. Если она плохо меня поняла, значит, я поговорю с ней прямо. Хочешь, я уволю ее?

— О, нет, Клайв, меня это больше не интересует, — устало, но твердо сказала Стефи. — Можешь делать то, что хочешь. Я выхожу из игры. Если ты мог так поступить с одной женщиной — дать ей надежду, а потом сказать, что это ничего для тебя не значило, ты можешь сделать это и со мной.

— Стефани, — проговорил Клайв, еле сдерживая гнев, — пожалуйста, думай, прежде чем говорить такие слова. Я не собираюсь всю жизнь ходить по битому стеклу, доказывая, что я — не Роджер Уильямс. Ты должна поверить мне.

— Я не верю тебе, — сказала Стефи, тщательно выговаривая слова. — Это мое последнее слово. А теперь оставь меня одну. Мне нужно собраться. Я уезжаю сегодня. Больше ты меня не увидишь. Я сделаю для этого все возможное.

Наступило молчание. Потом Стэнворд сказал тихо:

— Значит, ты можешь вот так взять и бросить меня?

Стефи тяжело вздохнула. Ее силы были на исходе.

— Я совершила ошибку, согласившись приехать сюда с тобой, — сказала она медленно, как будто объясняя это самой себе. — Теперь я должна ее исправить.

Она чувствовала, что еще несколько минут и она не сможет сопротивляться. У нее в душе опять зашевелились сомнения и, что самое ужасное, страх потерять его навсегда. Осознав это, она вдруг отбросила всякий контроль над собой и в отчаянии закричала:

— Ты можешь наконец уйти и оставить меня в покое! Как ты не понимаешь, что я не могу тебя больше видеть!

Ее всю трясло от ярости и душевной боли. Стэнворд стоял молча, как пораженный громом. Потом как-то странно взмахнул руками, развернулся и медленно пошел к двери. Но на пороге он повернул голову, безмолвно глядя на нее. В его глазах были растерянность и укор.

Стефи поняла, что сейчас чем-нибудь в него кинет. Ее просто разрывало от обиды, горя и стыда одновременно. Она чувствовала, что делает ему очень больно, но ничего не могла с собой поделать, ревность жгла ее каленым железом.

Она уже открыла рот, чтобы сказать ему, чтобы он убирался, как вдруг почувствовала резкий спазм в животе. Стефи задохнулась и несколько секунд пыталась отдышаться. Боль прошла, наступила слабость. Она пошатнулась, едва удержавшись на ногах. Видимо, она страшно побледнела, потому что Клайв вдруг сделал к ней шаг и быстро и испуганно спросил:

— Что с тобой?

— Ничего, — пробормотала она. — Уходи.

И тут все ее тело свело судорогой, она вскрикнула и сложилась пополам, прижимая руки к животу.

Стэнворд в один прыжок преодолел расстояние между ними и, невзирая на ее сопротивление, подхватил ее на руки и положил на кровать.

— Все будет хорошо, только не волнуйся, — проговорил он каким-то сбивчивым голосом. — Я сейчас, все будет хорошо.

Стефи услышала, как за ним хлопнула дверь, потом раздался его крик в коридоре:

— Бесси, скорее звоните в больницу и немедленно вызовите вертолет! Кажется, у Стефани начинается выкидыш.

В этот момент все расплылось у нее перед глазами.

Через час Стефи уже была в отдельной палате лучшей гинекологической клиники Сан-Франциско. Ее обследовали, сделали какие-то уколы, сказали, что ей нельзя нервничать и что придется пробыть здесь по крайней мере неделю, пока опасность выкидыша окончательно не пройдет.

Сейчас девушка неподвижно лежала на кровати и смотрела в потолок. Ей дали успокоительного, поэтому мысли ее текли сонно и вяло. Однако страх и стыд не проходили. Она обещала своему ребенку, что будет его любить и защищать, а вместо этого чуть не убила его. Во внезапном порыве Стефани сжала руки на животе.

— Прости меня, маленький, — пробормотала она, — я такая дура.

Какое значение имели все ее проблемы с Клайвом по сравнению с тем, что едва зародившаяся жизнь, за которую она отвечала, чуть не оборвалась! Стефани снова молча поклялась, что сделает все возможное для ребенка. Для этого она должна оставаться спокойной, чего бы ей это ни стоило.

Дверь тихо открылась, и на пороге показался Клайв. Он молча подошел к кровати и остановился, напряженно всматриваясь в лицо Стефи.

— Как ты? — спросил он неуверенно.

— Я в порядке, — ответила она ровно.

— Все будет нормально, я говорил с врачом. Она сказала, что тебе нельзя нервничать, но сейчас опасность позади.

— Я знаю, мне она говорила то же самое.

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — проговорил Стэнворд, помолчав. В его голосе слышалась такая безысходность, что Стефи сморщилась и закрыла глаза. Ей опять стало ужасно стыдно.

— Можешь остаться, если хочешь, — отозвалась она, — но ведь ты устал. Может, тебе лучше поехать отдохнуть в свою квартиру? Со мной все будет в порядке.

— Я нисколько не устал, — соврал он. — Если ты позволишь, я побуду с тобой.

— Но ведь ты не можешь остаться здесь на ночь.

— Могу. С администрацией проблем нет. А для меня важнее всего сейчас — быть здесь с тобой.

Стефани с усилием открыла глаза и посмотрела ему в лицо. На нем были написаны такое беспокойство и потерянность, что она опять зажмурилась.

— Хорошо, — согласилась она.

Он пододвинул к кровати кресло и сел. Немного погодя Стефи вдруг сказала дрожащим голосом:

— Если я потеряю ребенка, то вернусь обратно в Австралию.

Он помрачнел и закусил нижнюю губу.

— Почему? — спросил он тихо. — Потому что твоя жажда мести будет удовлетворена?

Она посмотрела на него почти со страхом.

— Я никогда не хотела мстить тебе, особенно таким образом. Ты считаешь, что все это из-за моего отчима. Я думаю, ты прав.

Он взял ее руку, поцеловал ее и сказал:

— Не думай об этом сейчас. Тебе надо заснуть.

Он встал, быстро взглянул ей в лицо и вышел из палаты.

Когда Стефи проснулась на следующее утро, то некоторое время не могла понять, где находиться. Она огляделась и обнаружила у стены вторую кровать. На ней Стефи с удивлением увидела Клайва. Тот был одет и лежал на спине поверх одеяла, подложив руки под голову и глядя в потолок. Он не спал, но не заметил, что Стефани проснулась, и продолжал неподвижно лежать и смотреть вверх. В его лице была такая тоска и безнадежность, что у Стефи сжалось сердце.

Все, что было вчера, вдруг почему-то показалось ей совсем неважным, совсем не стоившим волнения. Важно было одно. Он переживал за нее, он остался с ней, хотя в этом и не было необходимости. А сейчас у него было такое лицо, как будто он теряет что-то самое дорогое в жизни. Стефани не выдержала. Она осторожно села, опираясь на подушки, и тихо позвала: