Элен Алекс - Музыка вечной любви

Билл тоже улыбнулся.

— Все время казалось, что где-то за поворотом тебя ждет что-то лучшее. Что-то более твое. Не знаю, как объяснить...

— Не надо объяснять, — сказала Марти, — я понимаю. Мне самой все время так кажется.

— Вот-вот, — кивнул Билл, — но с возрастом понимаешь, что чем дольше что-то ищешь, тем труднее остановиться.

— Счастье все время уходит за новый поворот, — сказала Марти.

Они рассмеялись.

А потом Марти рассказала Биллу, что она тоже была по-своему счастлива с окружающими ее в жизни людьми и что она сейчас не в поиске, а как раз отдыхает от всевозможных приключений и жизненных головоломок.

— В этой жизни сложно отдохнуть, — сказал Билл, — в любой момент что-то может свалиться на голову. Да еще когда ты этого совсем не ждешь.

— Это верно, — полностью согласилась с ним Марти.

И они закрепили свое взаимопонимание миниатюрными чашечками с охлажденным саке.

Билл Колман улыбался Марти Кейл, и ей было спокойно и уютно. И еще ей казалось, что хоть на съемках этого фильма она немного отдохнет. А то что-то она слишком устала в последнее время. И даже сама не понимала, почему она так устала.

На следующий день приступили к съемкам. Кто-нибудь другой на месте Бенджамина Мортона сто раз пожалел бы, что он согласился снимать фильм о том, как снимается кино. Но только не Бенджамин Мортон.

Он был полон оптимизма и веры в успех. Даже если не в успех своих отношений с Марти Кейл, то в успех своей новой картины.

А снимать фильм о том, как снимается кино, было не просто трудно, а очень трудно. Нужно было выстраивать не одну, а, считай, две съемочные команды.

И одна команда должна была любоваться перипетиями, происходящими в другой команде. А перипетий было достаточно — и по сценарию, и просто так, во время съемок.

Одни братья Дозенталь чего стоили. Колоритные, похожие, веснушчатые и рыжеватые. Джим Дозенталь играл оператора, Джордж — звукооператора, а Джон — сценариста.

Так как по сюжету фильма сценарист Джон тоже был влюблен в главную героиню, то нужно было, чтобы он хоть как-то отличался от братьев. Поэтому ему запудривали веснушки и подкрашивали волосы и ресницы, чтобы его глаза были более выразительными.

Но рыжие братья Дозенталь могли играть только в несерьезных комедиях, а никак не в грустном фильме о любви. И поэтому Бенджамин Мортон и Ричард Дармер искусали себе все локти, снимая их в таком серьезном кино. Да еще всех троих одновременно.

Сестры Кэтлин и Кэролайн Стоун тоже оставляли желать лучшего. Крупные блондинки, они ревностно следили за своими диетами, а потому большую часть времени пребывали в плохом настроении.

Не говоря уже об актрисах Аманде Мур и Клоди Томас, которые были в плохом настроении, казалось, с самого рождения.

Зато Билл Колман и Питер Голд были великолепны. Их обаятельный и настойчивый прищур глаз, благодаря которому им под ноги в определенные моменты жизни уже свалилось неопределенное количество женских тел, был просто неподражаем.

Горничные в гостинице вызывалась работать без выходных, только бы лишний раз принести им в номер свежее полотенце и все остальное, что могло вдруг понадобиться для полного счастья таким шикарным мужчинам.

Но шикарные мужчины Билл Колман и Питер Голд в первую очередь были профессиональными актерами. А потому они, к великому огорчению гостиничного персонала, ничего лишнего желать не собирались, а в этом городке были увлечены только съемками нового фильма.

В первый день снимали, как герой Питера Голда впервые увидел героиню, которую играла Марти Кейл, и она запала ему в самое сердце. Эту сцену якобы снимал режиссер, давно и безнадежно влюбленный в героиню Марти, которого играл Билл Колман.

И герой в исполнении Билла Колмана якобы многократно переснимал эту сцену. Ему не нравилось, как Питер Голд не очень зачарованно и заинтересованно подходил к Марти Кейл. То он не тем взглядом на нее смотрел, то она не отвечала ему взаимностью.

А еще все это многократно останавливал настоящий режиссер фильма Бенджамин Мортон. То ему не нравилось, как «режиссер» Билл Колман не слишком влюбленно смотрел на Марти Кейл. Или же на нее не очень влюбленно смотрел «сценарист» в исполнении Джона Дозенталя, который забывал, что он тоже якобы без ума от героини Марти Кейл и именно для этого его и пригласили сниматься.

— Наша основная задача — не сойти с ума во время съемок этого фильма, а все остальное мы переживем, — периодически говорил под руку Бенджамину Ричард Дармер, чем еще больше выводил Бенджамина из себя.

Аманда Мур сердито выкрикивала номер дубля, хлопала хлопушкой и отбегала в сторону. Клоди Томас сидела в шезлонге, закинув ногу на ногу, и вызывающе разглядывала Аманду Мур.

Так как Клоди Томас играла ассистентку, то она могла по роли ничего не делать, а только изредка как бы записывать в блокноте что-то важное и наклоняться к уху Билла Колмана, якобы излагая какие-то свои умные мысли.

Аманда Мур играла помощницу режиссера, человека с хлопушкой. И хоть она блистала в кадре чаще своего врага Клоди Томас, ее роль все-таки оставляла желать лучшего.

В снимаемой сцене Марти Кейл сидела на скамейке и читала книгу. К ней подходил Питер Голд, садился рядом и говорил:

— Я на вас сразу обратил внимание. У вас такой грустный взгляд.

Марти поднимала на него свои прекрасные глаза, но тут в дело вмешивался «сценарист» Джон Дозенталь и говорил:

— Он должен был сесть справа от нее.

«Режиссер» Билл Колман останавливал съемку и говорил:

— Какая, собственно, разница, где он должен был сесть?

— Разница очень большая, — невозмутимо отвечал Джон Дозенталь, — сейчас получается, будто она смотрит на него из-за плеча, а это их первая встреча, героиня должна выглядеть безупречно.

— Это должен решать сценарист или все-таки режиссер? — спрашивал, закипая, Билл Колман.

«Оператор» Джим и «звукооператор» Джордж Дозентали начинали ухмыляться, и Билл Колман начинал орать на них, пока съемки не останавливал настоящий режиссер Бенджамин Мортон и объяснял уже всей компании, что они не так делали.

В перерыве к Бенджамину Мортону подошла Мадлен Кроу. Она села в соседний шезлонг и попыталась обогреть теплым взглядом этого интересного и одинокого мужчину.

— Бенджамин, — заботливо сказала Мадлен, — у тебя раньше были не совсем легкие фильмы, сейчас они легче.

— В каком смысле, Мадлен?

— Ну-у, — протянула Мадлен, — в смысле, что я все вижу, все понимаю.

— Что именно ты понимаешь, Мадлен? — без особого интереса спросил Бенджамин.

Мадлен устремила на него настойчиво-томный взгляд.

— Твои душевные метания, твои мысли.

— И какие у меня сейчас мысли, Мадлен? — вздохнул Бенджамин.