Триш Уайли - Подари себе счастье

Шон усадил ее на край кровати и встал перед ней на колени, чтобы снять туфли.

— Что ты делаешь?

— Хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно.

— Тебе незачем... — начала она и едва не задохнулась, когда коснулся ее лодыжки.

Сняв одну, а затем и другую туфлю, Шон посмотрел на Мэгги. Увидел, что она широко раскрыла глаза, и медленно, лениво улыбнулся.

— Остальное можешь сделать сама.

Мэгги резко выдохнула и только тогда поняла, что сидела, затаив дыхание.

— Да, конечно. Спасибо.

— Нет проблем. — Он встал. — Где твои болеутоляющие?

— В шкафу, слева от плиты.

— Хорошо. Тебе нужно что-нибудь еще?

— Грелка.

— Ага. Переодевайся, а я сейчас вернусь.

Покачав головой, Мэгги фыркнула. Как только она получит болеутоляющие и грелку, он должен будет уйти.

Когда Шон вернулся, на Мэгги оказалась широкая ночная рубашка в викторианском стиле.

Она свернулась калачиком, лежа на боку, и укрылась одеялом. Шону пришлось нагнуться, чтобы дать ей таблетки и стакан воды. Потом он поставил стакан на тумбочку и помахал грелкой перед ее бледным лицом.

— Куда положить?

Она протянула руку.

— Сама положу.

Он убрал руку с грелкой подальше, чтобы она не дотянулась.

— Куда?

Увидев его решительный взгляд, Мэгги нахмурилась.

— На спину.

— Пониже?

— Да.

Она так и подпрыгнула, когда он засунул грелку под одеяло и поправил ее на спине. Заставила себя дышать спокойнее, но громко ахнула, почувствовав, что он прижимается к ней, обнимая за талию.

О, нет. Это не должно было случиться.

— Что ты себе позволяешь?

Он удержал Мэгги, поглаживая сквозь одеяло ее живот. Его низкий голос звучал возле ее уха:

— Моя мама делала так моей сестре Эрин, когда у нее были спазмы.

Несмотря на успокаивающее тепло грелки, тело Мэгги напряглось. От очередного спазма она снова тихо застонала.

— Расслабься.

— Ты не...

— Ш-ш-ш. Я побуду с тобой, пока ты не заснешь.

Если он останется здесь, она наверняка не заснет.

— Шон...

— Тише, — прошептал он ей на ухо, — а то мне придется убаюкивать тебя песней.

Мэгги рассмеялась. Она уже слышала, как он поет. Такое пение не успокоит встревоженную душу.

— Пожалуйста, не надо.

— Тогда расслабься.

— Как я расслаблюсь, когда ты лежишь со мной в постели?

После краткого колебания он ответил:

— Тебе надо постараться забыть обо всех фантазиях на мой счет.

Если бы он только знал... Впервые за несколько месяцев Мэгги почти радовалась боли, которая напомнила ей о том, почему она не может получить того, что желает сердце.

— Во всяком случае, пока, — неожиданно добавил Шон.

Что? Она попыталась сосредоточиться на том, что он прошептал. Ей ведь наверняка показалось?

Он немного повысил голос:

— Тебе каждый раз так плохо?

— Нет. — Потому что «каждого раза» не было. Предупреждающие признаки появились совсем недавно. Она почувствовала, как у нее сжимается горло.

— Разве нельзя уменьшить боль другими средствами, кроме таблеток?

Первоначально врачи сказали ей, что решением было бы рождение ребенка... Мэгги зажмурилась и покачала головой.

— С тобой было то же самое, когда мы несколько месяцев назад снимали передачу о фермерах, которые разводят страусов, верно?

Тогда у нее в первый раз начались боли с тех пор, как она узнала, в чем дело. Мэгги хотелось заплакать. Ну почему Шон не уходит? Почему именно сейчас он так чертовски нежен?

— Ты могла мне сказать. Я бы остался с тобой на студии.

Она ответила задыхающимся голосом:

— Зачем?

— Я бы тебя поддержал. Заставил бы тебя отдохнуть, дал бы болеутоляющих, тер живот, пока ты не почувствовала бы себя лучше, — хрипло объяснил Шон. — Так всегда поступает человек, если о ком-то заботится. То есть делает все, что может, чтобы помочь. И тогда ему самому становится легче.

Это уже было слишком. Сердце Мэгги разрывалось на части.

— Прошу тебя, уйди.

Он крепче обнял Мэгги.

— Нет.

— Пожалуйста, Шон. — Она зарылась лицом в подушку.

— Нет. Я никуда не уйду.

Мэгги молча зарыдала, прижимаясь к Шону. Он не просил у нее объяснения, только продолжал успокаивающе ее поглаживать. Наконец она перестала всхлипывать, а ее дыхание стало ровным. Шон держал Мэгги в объятиях, пока она не заснула.

Он не собирался ее отпускать. Нравилось ей это или нет. Потому что она была — его. Вот и все.

— О боже мой. — Она застонала, уткнувшись в подушку, когда проснулась на следующее утро. Шона рядом не оказалось, но у нее было чувство, что он пробыл с ней долгое время.

Прошлой ночью она выплакала все глаза в его объятиях. О чем она думала, черт возьми?

Но в том-то и заключалась проблема: Мэгги не думала. Она чувствовала. И поскольку так долго сдерживалась, это неминуемо должно было выплеснуться наружу. Но Мэгги казалось, что истерика накатит на нее, когда она будет в одиночестве, без Шона и его неожиданной заботы, от которой ей стало еще хуже, хотя об этом он знать не мог.

Покачав головой, Мэгги спустила ноги с кровати. Взглянула на тумбочку, где до сих пор стоял стакан воды, который принес ей Шон, и поняла, что должна снова принять болеутоляющие. Во второй день ей часто приходилось так же плохо, как в первый.

Потом до нее донесся аромат кофе. Она широко раскрыла глаза. Шон еще здесь?

— Господи!

Она закрыла лицо руками и заставила себя глубоко дышать. Потом встала и надела халат поверх ночной рубашки. Взглянув на себя в зеркало, поморщилась, но у нее не было времени приводить себя в порядок. Если на то пошло, чем она непривлекательнее, тем лучше. Ей необходимо выгнать его.

Всю ночь напролет Шон лежал рядом с ней и наблюдал, как она спит. Ему хотелось обнимать ее до тех пор, пока она не откроет глаза. Чтобы в первую очередь Мэгги увидела его. Но что, если он не выдержит и признается ей в своих чувствах? Эта битва была еще впереди.

Когда Мэгги наконец вышла из спальни, он заметил, что ее щеки окрашивал легкий румянец.

— Доброе утро. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, спасибо.

— Я приготовил тебе завтрак. Эти болеутоляющие не могут быть полезны для твоего желудка. — Шон повернулся к ней спиной и налил в кружку кофе. — Тебе нужно принимать их снова?

Мэгги взглянула на него, сузив глаза. Он повернулся и направился к ней с кружкой в руке. Она инстинктивно отступила на шаг.

Шон раздраженно нахмурился. Поставил кружку на стол и положил хлеб в тостер.

— Тебе надо поесть.

— Я знаю. — Мэгги тоже нахмурилась. — Теперь ты можешь уйти, у меня все будет в порядке.

Он следил за ней уголком глаза. Она подошла поближе за чашкой. Он схватил ее за запястье и потянул к себе, потом наклонился к ней и улыбнулся медленной, чувственной улыбкой.