Джил Уилбер - любви

Через несколько минут Джеральд уснул. Стэн встал, поправил сыну покрывало и, жестом предложив Монике выйти из комнаты, тихо прикрыл за собой дверь. У него был такой грозный вид, что Монике показалось: он недоволен ее приходом в комнату сына, хотя она всего лишь пыталась помочь. Что бы между ними ни было, это не имело ни малейшего отношения к славному мальчугану.

Пойду спать,— обронила Моника, чувствуя себя разбитой.

Останьтесь. Я принесу бренди.

Это было скорее требование, а не приглашение, и гостья самолюбиво отказалась.

Спасибо, я не пью бренди.

А что вы хотите? Молока? Сока со льдом?— спросил хозяин и, не дождавшись ответа, вышел из комнаты.

Единственное, чего ей хотелось, так это вернуться в свою комнату, где бы она не видела его — полу одетого, растрепанного, только что вставшего с постели. Стэн казался таким домашним, милым, что Моника боялась за себя. Ее так влекло к нему.

Через полминуты он вернулся, неся в руках стакан с охлажденным соком и полбокала бренди. Когда он передавал ей стакан, их пальцы соприкоснулись и Моника вздрогнула, как ужаленная, расплескав напиток на натертый до блеска пол.

Оставьте, какой пустяк,— удержал ее Стэн, когда она стала высматривать, чем бы вытереть лужицу.— Не суетитесь и сядьте здесь.

«Здесь» представляло собой двухместную плетеную из тростника кушетку, половину которой он уже занимал. Моника робко примостилась на краешек, как можно дальше от Стэна, и принялась маленькими глотками пить сок.

—Ради Бога, возьмите себя в руки. У постели Джеральда вы сохраняли завидное спокойствие, хотя я ожидал истерики.

Моника привыкла иметь дело с такими приступами у детей, как ночной кошмар Джеральда. Изучение и профилактика подобных аномалий были ее специальностью. Со Стэном же все оказалось сложнее. У нее не было ни опыта, ни уверенности в себе, чтобы беседовать за полночь с полуодетым мужчиной, чей безукоризненный торс находился совсем рядом, всего в нескольких дюймах от нее.

Сами собой всплывали воспоминания о нежности его объятий. Влажные от бренди губы мужчины так ощутимо напоминали вкус его поцелуя, что Монику охватил озноб.

Стэн слегка коснулся ее руки.

Вам холодно, да?

Стояла мягкая тропическая ночь, и смешно было думать о холоде.

Я до сих пор немного не в себе из-за того, что проснулась в тревоге, услышав крик Джеральда,— прозвучал чистосердечный ответ.

Объясните подробнее, но без мудреных медицинских терминов, что же произошло с сыном?

Моника облегченно вздохнула. Легче говорить о Джеральде, чем разбираться в своих смятенных, противоречивых чувствах.

Он перенес сейчас то, что мы называем ночным кошмаром. Циклы сна, особенно поверхностного, не глубокого, у детей не такие, как у взрослых. На совсем краткие мгновения они могут проснуться и испугаться прежде, чем их сознание даст сигнал, что бояться нечего.

Стэн поболтал янтарной жидкостью в своем бокале. В холодной глубине его темных глаз притаилась настороженность.

Утром сам расспрошу Джеральда.

-Я вам не рекомендую этого делать,— возразила Моника.

Стэн с иронией взглянул на нее.

С каких это пор вы стали его личным врачом, мисс?

Моника постаралась взять себя в руки, чтобы не вспылить. Она знала, что эта типичная реакция встревоженного родителя. И все же его недоверие задело ее профессиональную гордость.

Это моя работа. Я уверена в том, о чем говорю как профессионал.

Лицо Стэна немного смягчилось, холодный взгляд потеплел. Моника не могла понять, хорошее или плохое предвещала такая неожиданно добрая перемена. Когда этот мужчина нападал на нее, ей было легче не замечать и не думать, как он привлекателен.

Как вы считаете: если Джеральда что-то беспокоит, я как отец должен выяснить, в чем причина?— спросил он.

Моника резко качнула головой, так что белокурые локоны упали ей на лоб.

Утром Джеральд ни о чем не вспомнит. Ваши расспросы могут только расстроить мальчика. Если ребенок задумается, что по ночам что-то происходит с ним, а утром он не может ничего вспомнить, это напугает его, приведет в смятение, вызовет не адекватную реакцию.

Боже, как все это похоже на поведение одной непостижимой женщины, которую я знаю,— усмехнулся Кэмп.

Если бы не его тревога за Джеральда, вряд ли состоялся этот не совсем приятный разговор. Но Монику задел намек Стэна, который без сомнения относился к ней.

—Мне это состояние не знакомо,— бесстрастно ответила она, скрывая обиду и раздражение. Из гордости и самолюбия ей не хотелось, чтобы Стэн заметил, как сильно он волнует ее.

Разве с вами ничего загадочного не случалось ночью, о чем не хотелось бы вспоминать утром?— не унимался Стэн.

Подобная бесцеремонность возмутила Монику. Она туже запахнула кимоно, показавшееся ей слишком открытым.

Не ваше дело, мистер Кэмп,— дерзко ответила девушка.— Советую вам больше беспокоиться о Джеральде, а не о том, как я провожу ночи.

Отпор не смутил Стэна, но все-таки он перестал поддразнивать Монику.

Так вы считаете, что за приступами сына кроется нечто большее, чем поверхностный сон?— спросил Стэн.

Все зависит от того, как часто повторяются кошмары.

Стэн оперся локтем о колено, не выпуская из рук бокала,— в этой позе он напомнил «Мыслителя» Родена.

После смерти матери у него бывали кошмары, но до сего дня они почти восемнадцать месяцев не повторялись.

У Моники заныло сердце.

А что же послужило причиной самого первого приступа?

Когда я был в экспедиции, Лили с приятелем вышли в море на катере. Внезапно загорелся двигатель и катер взорвался. Судно стояло на якоре как раз напротив пляжа, а маленький Джеральд играл на берегу. Он все видел.

Стэн говорил почти без выражения, но было заметно, что его рука, сжимавшая бокал, слегка дрожит. Естественно, два прошедших года не изгладили из его памяти личной трагедии — потери любимой жены.

Какой ужас,— вырвалось у Моники.— Не удивительно, что ребенка мучают кошмары.— Она немного колебалась, но все же решилась спросить:— Если вы так часто уезжаете, как же вам становится известно обо всех приступах Джеральда?

Моника не сомневалась, что Стэн разгневается. Но то, что она услышала, было полной неожиданностью.

К вашему сведению, доктор, я не уезжал из дома с тех пор, как погибла. Лил, так что мне известно обо всех ночных приступах сына.

Моника побледнела как полотно.

О Боже, простите. Я не хотела...

Сказать, что я плохой отец? Конечно, хоте ли. Вам не понять, что сын — самое дорогое в моей жизни.

Дороже собственного счастья? Теперь понятно, что в его сердце нет места для женщины и не будет, сокрушенно подумала Моника.

Я никогда в этом не сомневалась,— тихо проговорила она.— Джеральд чудесный ребенок, наделенный даром любви и преданности. Маленький рыцарь. В нем уже проглядывает личность. Мне нравится этот милый мальчик.