Берта Эллвуд - Сердце в подарок

У него вырвался негромкий стон. По опыту он знал, что Оливия с легкостью положит его на лопатки, а чисто животная похоть не годится в отношениях с ней. Бедной женщине пришлось нелегко, и она заслуживает лучшей доли. Тот ли человек Пьетро Мазини, который может дать ей это? Нет и еще раз нет, он не может взять на себя какие-либо обязательства перед ней или другой женщиной. Ему приходилось долго следовать этому правилу, и он не собирается и впредь нарушать его.

А здесь ты с совершенно определенной целью, резко напомнил он себе. Необходимо сообщить ей, что на уме у Никколо, и предупредить, что в случае согласия на предложение отца она совершит одну из самых страшных ошибок в жизни.

Увидев его мрачное лицо, Оливия вздрогнула. Обед наедине — дело излишне интимное. Получится ли скрыть свои чувства? Конечно, надо вести себя самым обычным образом, то есть, если верить родителям, изображать покорную дурочку.

Она хотела уйти в ванную комнату. Ткань платья все еще оставалась влажной. Ухватив край выреза и встряхивая его, Оливия пробормотала:

— Сынок обслюнявил мой новый наряд. Я должна была твердо придерживаться непреложного правила: новоиспеченным мамам не следует надевать ничего, кроме одежды, купленной на распродажах и благотворительных базарах.

Может, он скажет, зачем пришел и уйдет?

Ничего подобного Пьетро не сделал. Только наградил ее долгим всезнающим взглядом, от которого Оливия задрожала всем телом, а ее сердце забилось в таком темпе, что она едва не задохнулась. Он резко повернулся, вошел в ванную комнату и вернулся через секунду с полотенцем. Шагнув к ней, сказал низким голосом, с более заметным, чем обычно, акцентом:

— Позвольте, я помогу вам.

Осмотрев пятно, он медленно поднял одну руку и подсунул под вырез платья, а другой стал промокать его мягким белым полотенцем. Тыльной стороной пальцы слегка касались ее трепетавшей груди, и дыхание Оливии стало прерывистым. У нее было ощущение, словно она вошла в полыхавший костер. Его скулы окрасились румянцем, а тело напряглось, почти окаменело.

Оливии хотелось сделать шаг назад, но ее ноги утратили способность двигаться, и растерявшаяся женщина уже не помнила себя. Когда Пьетро поднял свои густые ресницы и она заглянула в темную глубину его неотразимых глаз, то поняла, что пропала. Полностью и навсегда.

Бесполезное полотенце спланировало на пол, когда со стоном беспомощного пленника Пьетро заключил ее в объятия. Через секунду его рот накрыл губы Оливии, и весь мир был забыт.

Страстный порыв изголодавшегося тела Пьетро распалил Оливию, а собственные вышедшие из-под контроля эмоции привели в ликование каждую клеточку ее тела. Как только ее податливая плоть слилась с его мускулистым телом, руки сразу же обвили голову Пьетро, а пальцы стали судорожно блуждать в его мягких шелковистых волосах.

Настойчивый и одновременно крайне обольстительный напор его языка пьянил Оливию, и пылкое сердце забилось в безумном ритме слепого желания. Его могучая грудь вздымалась, стараясь набрать побольше воздуха, и он все теснее прижимал ее к себе, пока женщина не издала мучительный стон.

Она услышала, как Пьетро хрипло что-то произнес на своем итальянском, почувствовала, как отодвинул носом ее волосы, нашел губами пульсирующую жилку на шее и нежно поцеловал. Ее сердце словно обрело крылья радости, пальцы соскользнули с широких плеч и впились в ткань его рубашки.

Пьетро и не думал отталкивать Оливию. На этот раз ее ответная страсть не вызывала у него отторжения! Она вздрагивала в восторге, ощущая его легкие как перышки поцелуи, спускающиеся все ниже, к вырезу платья, где начиналась ложбинка меж холмами грудей.

Женщина издала легкий стон удовольствия и в исступлении жаждала еще большего. Тонкие пальцы лихорадочно возились с крохотными пуговками. Ей хотелось избавиться от последнего барьера и обнажить свои груди с упруго торчащими сосками, чтобы доставить удовольствие ему и безмерное наслаждение себе. Она была на грани экстаза, о существовании которого прежде не подозревала... Где уж тут было услышать слабенький внутренний голосок, пытавшийся напомнить, что она вовсе не собиралась влюбляться еще в одного представителя клана Мазини.

Его дыхание со свистом вырывалось сквозь зубы, ладонь накрыла ее неистовые пальцы и освободила от их кажущейся безнадежной задачи: он сам медленно и аккуратно расстегнул пуговицы, распахнул и стянул платье с ее плеч.

Его сверкающие глаза неотрывно смотрели на мягкие вздымающиеся холмики грудей, пока он проворно отделывался от ее черного атласного лифчика.

Все тело Пьетро напряглось, по нему пробежали волны дрожи, а Оливия, откинув голову назад, приникла к нему. Ею безраздельно владело неудержимое желание, и поэтому, когда сильные руки подхватили ее и понесли к сказочной кровати, она, и не думая возражать, обхватила его голову руками и без устали стала покрывать лицо жаркими поцелуями.

Трехнедельная разлука не укротила его желания овладеть Оливией. Господь милосердный, какая изысканная красота! Какая фантастическая отзывчивость, щедрость, готовность!

Ее разбудил крик Тедди. Тело Оливии ощущало удовлетворение, даже пресыщенность после разгула ночной страсти. Она немощно шевельнулась в скомканных простынях. Ее окружала густая бархатная тьма, в которой проглядывал лишь слабый отблеск ночничка через приоткрытую дверь детской.

— Подожди. — Голос Пьетро был мягок и полон истомы. Лежавшая на ее животе рука ожила, успокаивающе погладила. — Лежи. Я принесу ребенка сюда.

Пьетро включил лампу на тумбочке, а Оливия села, прислонившись к куче подушек, наблюдая за тем, как он вылезает из постели. Ее мягкие губы раздвинулись, сонные глаза были полны мечтами о любви. О большой любви.

Без одежды он был само совершенство. Ее сердце забилось, когда она увидела эти широкие плечи, тонкую талию и узкие бедра, аккуратные ягодицы и длинные мускулистые ноги, эти смуглые оттенки его кожи, слегка затененной темными волосками.

Оливия не могла поверить, что такой мужчина посчитал ее желанной. Но то, как Пьетро всю ночь занимался с ней любовью, доказывало, что он воспринимает ее именно такой, доказывало, что, по его ощущениям, она обладает чем-то вроде девственного сексуального благородства. Под воздействием его пьяняще искусных рук ее тело стало страстным, требовательным, соблазнительным и бесстыже усердным.

Ее щеки окрасились жарким румянцем, когда Пьетро исчез в детской. Тедди перестал плакать, словно кто-то выключил приемник. Оливия с трудом верила в случившееся. Дрожа от воспоминаний, она прикоснулась пальцами к горячей коже лица, как бы убеждаясь в реальности происходящего, но одновременно сомневаясь, не было ли все лишь сном? Олли все еще так сильно жаждала его новых любовных ласк.