Лора Брантуэйт - Пути любви

Анна Торнфилд любила свой дом — то пространство, в котором можно чувствовать себя в безопасности, забраться с ногами на старенький диванчик, укрыться теплым пледом — мамин подарок, хранящий частичку ее теплоты, — и в мирной обстановке заняться приведением своего внутреннего маятника к состоянию по возможности почти отвесному. Темпераментным людям вообще сложно живется: еще бы, тебя все волнует, все задевает, ну форменное безобразие — порой даже сосредоточиться невозможно! И Анна знала об этом не понаслышке. Так что ей всегда хватало внутренних бурь, которые порой угрожали ее «относительной нормальности», и от них она скрывалась в своем уголке на Леонард-стрит, потерянном среди кирпичных коробок.

Квартира не была лишена очарования, словно странное обаяние ее пусть даже временной хозяйки отпечатывалось и растворялось в вещах. Часть их принадлежала миссис Шекли, некоторые привезла с собой Анна. Потому-то и находились здесь в необыкновенном соседстве видавшая виды мебель и абстрактные картины на стенах: на них при большом желании можно было разглядеть все, что угодно.

Это породило легенды типа: «А вот молодость того деревца, из которого впоследствии появился на свет этот миленький комод» или — о гордости дома: «Здесь, между прочим, обозначены отражения, мелькавшие когда-то в этом зеркале эпохи королевы Виктории». Питер особенно любил проводить для новичков подобные «экскурсии» по квартире Анны. При этом Мисси считал своим долгом сопровождать гостей и, перемещаясь за ними, попирал своей бессовестной кошачьей лапой будто бы настоящий персидский ковер (бог знает, какими путями заполучила эту ценность миссис Шекли!). На письменном столе соседствовали модель вечного двигателя и бронзовая пепельница в форме черепахи, наверное, зверски убитой, которая поэтому оказалась перевернутой на спину и выпотрошенной. Вещица тем более забавная, что Анна не курила, да и Питер — тоже. А царствовал на столе, безусловно, шедевр научно-технического прогресса — очень даже приличный компьютер фирмы «Макинтош». И в этом — вся Анна! Ее притягивала экзотика и классическая эстетика, в общем — все красивое. Над всем она пыталась поставить начало «рацио», его воплощение и было достойным завершением этой великолепно хаотической картины. И отсутствие элементарного порядка в доме (да и в жизни, что скрывать) объяснялось не недостатком вкуса, а просто — ритмом бытия. Вечно в потоке эмоций, идей, событий — какой уж тут порядок?

Анна любила тишину. Конечно, в городской квартире это понятие весьма и весьма относительное. Вот и сейчас под окнами шумели машины, в ванной что-то глухо гудело в трубах, а в соседней квартире громко выясняли отношения. Анна была вынуждена выслушать не совсем приличный перечень претензий сторон друг к другу. Когда живешь в одиночестве, часто появляется привычка думать вслух. Вот и сейчас Анна, эта закоренелая феминистка, поморщившись, изрекла:

— И вот это — святость брака… Приятно, ничего не скажешь, ненавидеть друг друга днем, а вечером прыгать в одну постель…

Анна направилась было в ванную, но внезапно (как, впрочем, и всегда) комнату огласил противный писк телефона. Так, по крайней мере, Анна мысленно окрестила звук, который издавал подлый нарушитель спокойствия, требуя к себе внимания.

— Алло? — сказала Анна в трубку таким раздраженным тоном, словно интересовалась у телефона, какого черта его изобрели.

Слушая абонента, Анна побелела, потом на мраморной коже ее лица резко обозначились два ярко-розовых пятна — на щеках. Анна упала на диван, судорожно сжимая телефонную трубку длинными пальцами.

— Н-нет… Зря ты надеялся… Я тебе все уже сказала… Повторить? Не-на-ви-жу…

Анна разрыдалась чуть раньше, чем успела бросить трубку. Вероятно, на том конце провода услышали громкий всхлип. Ей все равно, все равно, все равно… Пусть он думает, что хочет!

В пустой квартирке на Леонард-стрит плакала очень красивая девушка. Она сидела на диване, обхватив голову руками и запустив тонкие пальцы в роскошные локоны цвета меди. Рыдания сотрясали ее плечи и спину, и, словно пытаясь успокоиться, она тихонько раскачивалась взад-вперед. Так качался маятник в ее сердце — глухо, сильно, задевая нервы и причиняя обжигающую боль. Слезы стекали не по щекам, а по носу, чуть задерживались на его кончике и срывались вниз — вместе с маленькой частичкой пораненной души. Упавшие капельки оставляли темные пятнышки на тонкой клетчатой ткани юбки или, попав на колено, скатывались вниз по ноге горячими горошинками.

Плакать больно. Почему-то от горячих слез на коже остаются холодные и зудящие дорожки.

Голос из трубки отдавался в ушах Анны. Он был мягким, чуть хрипловатым. Сильный, притягательный мужской голос. Звуки его преследовали Анну уже несколько месяцев. Где-то в дальнем, а иногда и не очень дальнем уголке сознания всегда звучал этот голос. Он принадлежал, надо сказать, субъекту, достойному такого тембра.

Свен Дилан был самым красивым парнем в команде колледжа по баскетболу. О его голубых глазах, обрамленных длинными темными ресницами, и лучезарной (немного хищной при этом) улыбке грезили все девушки колледжа, независимо от образа мышления (и, соответственно, факультета), возраста и объективных шансов занять когда-то место дамы сердца мистера Дилана. Женщины преследовали Свена. Иногда — в буквальном смысле этого слова.

Влюбленные девицы очень изобретательны. Особенно — по части поиска способов проникновения в мужскую раздевалку. Доходило до того, что некоторые романтичные особы выпрыгивали на Свена из шкафчика в той самой раздевалке. В первый раз коварной обольстительнице пришлось оказывать объекту обожания первую медицинскую помощь: не выдержав свалившегося на него «счастья», Свен рухнул под его тяжестью на пол и сильно ушиб голову. Во второй раз (естественно, с другой героиней в главной роли) уже наученный опытом парень отделался легким испугом.

Скажем еще, что Свен, пользующийся огромным успехом у женщин, очень скоро научился не бояться их и заделался донжуаном.

Для Анны Свен, хоть он и учился курсом младше, был принцем на белом коне. Да-да, темпераментные леди тоже бывают очень романтичными, особенно если дело касается таких красавчиков, как Свен Дилан, и нежных, полудетских еще чувств к ним. Юная мисс Торнфилд познакомилась с еще более юным мистером Диланом при не слишком приятных обстоятельствах: они оказались участниками одного дорожно-транспортного происшествия.

Анне было шестнадцать. Любимым ее развлечением тогда было катание на велосипеде. Ей нравилась скорость, которой она могла управлять сама. Анна уже считала себя вполне опытной велосипедисткой, поэтому, как часто бывает, гоняла по улицам не слишком осмотрительно. Но, что самое досадное, в тот раз она даже не ехала, а всего лишь «парковалась» у «Макдоналдса». Понятно, сделала она это не совсем… удачно. Ее старенький велосипед с грохотом врезался в другой, новенький и сверкающий на солнце, которому не повезло оказаться крайним. На шум оборачивались люди, но это было не важно… Анна осознала, что стоит у обочины и что-то пытается объяснить самому красивому парню, которого она когда-либо видела… Когда он, злой и растерянный, ушел, таща за собой пострадавшее транспортное средство, у которого была заметно поцарапана рама, Анна почему-то почувствовала себя несчастной.