Джоанна Кливленд - Парижский поцелуй

Теперь Иви знала, что он остался в поместье. Возможно, они встретятся вечером за обедом, к которому ей велели подготовиться. Девушка была почти уверена в том, что он заходил ночью к ней в спальню. Тем более что сам Шамо не стал этого отрицать. У дома Иви вдруг ощутила, что вся дрожит. «Знали ли вы страсть?» — спросила ее мадам Арду. Ответ был — да — иначе что мучило сейчас?

— Куда вы пропали? — недовольно спросила старуха, будто Иви сама послала себя прогуляться.

— Я ушла довольно далеко, — ответила девушка, — пока месье Шамо не нашел меня.

— Ладно, быстро садитесь. Будем пить чай.

Серебряный чайный столик был подвинут к самому креслу. На нем ждали теплые круассаны, масло, несколько видов джема, две чашки, молочник и сахарница.

— Как вам нравится мой поверенный? — спросила мадам Арду, когда Иви разлила чай.

— Он производит впечатление опытного адвоката.

— Опытного? Значит именно такое впечатление он производит?

— Да, — подтвердила Иви, краснея.

Они допили чай в молчании, и Иви не переставала ломать голову, почему ее спросили о юристе и с какой стати месье Шамо остался у своей клиентки на уик-энд. Возможно, ему было просто нечем заняться в выходные, хотя трудно было представить, что такому красивому молодому человеку действительно некуда деть себя.

— Моя дочь была младенцем, когда все это произошло, — вдруг произнесла мадам Арду.

Иви поставила чашку и взялась за блокнот.

— Она спала в колыбельке, и мы оставили ее под присмотром няни, — продолжила старуха. — Целуя ее, я даже не могла представить, что мы не увидимся больше недели, ведь мы собирались на обычный ужин к друзьям. Позже мне всегда казалось, что она болеет именно из-за того, что меня не было рядом так долго, когда она была в критическом для ребенка возрасте.

Старуха стала оглядываться по комнате, будто бы могла видеть малышку.

— Она умерла очень молодой.

— Как больно это слышать, — произнесла Иви с состраданием.

— Это стало величайшей трагедией моей жизни. После истории, которую я сейчас расскажу, было еще много трагедий. Жизнь никогда больше не стала прежней… Мы были приглашены на ужин к друзьям.

— А кто они были? — спросила Иви.

— Я рассказываю, мисс Форчун, а вы слушаете.

— Да, мадам.

— Так-то лучше. Это были наши соседи. У нас было немало таких друзей — молодых пар, с которыми мы проводили вечера. Некоторых Пьер знал с детства, с другими мы познакомились уже после свадьбы. О них много писали в газетах, хотя я не понимаю, почему людей так интересует чужая жизнь. В тот вечер намечалась шумная вечеринка. Шофер отвез нас к соседям, и остался спать в машине, пока мы ужинали, танцевали, пили шампанское, отмечая последний счастливый день своей жизни.

Слепая тяжело вздохнула.

— Это было счастливое время, двадцатые годы. Мы почти ни о чем не беспокоились — у нас были деньги, пылкая любовь, чудесный ребенок, роскошный дом, славные друзья. В тот день мы веселились как сумасшедшие. Шампанское лилось рекой. Наши друзья владели знаменитым винным заводом, и их шампанское считалось одним из лучших во Франции.

— У вас была замечательная жизнь, мадам, — вставила Иви.

— О да! А потом в одно мгновение все это кончилось… После ужина мы сели вокруг пианино, Пьер играл модные песни. Мы пели! А потом я ужасно, ужасно, ужасно устала.

У нее и сейчас было усталое лицо, будто она переживала рассказ, как нечто живое и происходящее сейчас.

— Пьер предложил мне вернуться домой. Полночь уже пробила. Не знаю точно сколько было времени — я никогда не носила часов.

Иви опустила глаза на свое голое запястье. Сама она всегда надевала часы. Ее все еще злило, что Шамо лишил ее чувства времени.

— Мы допели последнюю песню. Помнится, это была «Моя любовь, как роза», и Пьер повел меня к машине. Я немного опьянела, он тоже, впрочем, это не имеет значения, ведь нас ждал шофер. Разбудить его оказалось не так уж просто. — Мадам Арду улыбнулась. — Он спал на заднем сиденье машины и нам пришлось даже трясти его, — старуха рассмеялась. — Вот это было зрелище.

— Комичная ситуация, — согласилась Иви, чтобы ускорить медленный рассказ.

— Комичная — да, это точное слово. Он зевал и жаловался. Это был славный молодой человек. Умер несколько лет назад. — Улыбка погасла. — Мы сели в машину, Пьер обнял меня, и я заснула.

Она замолчала. «Ну же, продолжай, — мысленно молила Иви, — мы только-только подходим к сути дела!»

— Следующее, что я помню — машина остановилась. Пьер разбудил меня. В этом не было ничего необычного. Мы въехали в парк, в наш парк, принадлежавший семье Арду, — мы в то время жили со свекром и свекровью. «Пойдем, дорогая, — сказал Пьер. — Хорошая прогулка освежит тебя». Он отпустил шофера, обнял меня и мы пошли. А я вам говорила, что на мне было надето в тот вечер?

— Нет, мадам.

— О, это было замечательное платье. Расшитое жемчугом по серебряной парче, свободное и без рукавов — так диктовала мода того времени, но, конечно, на мне оно не казалось бесформенным. У меня была хорошая фигура, и я о ней заботилась. И после рождения дочери я очень скоро стала снова стройной и легкой.

Иви записала рассказ о платье, с нетерпением дожидаясь продолжения истории. Казалось, мадам Арду использует каждый повод, чтобы оттянуть кульминацию событий.

— Мы шли между деревьями, которые только-только начали покрываться листочками, ведь стояла весна. Поместье Арду было одним из самых красивых во Франции и тамошний парк больше походил на заповедный лес. Я замерзла, и хотя у меня на шее было песцовое боа, все-таки дрожала. Впрочем, больше меха меня грели объятия Пьера.

Она снова замолчала. Казалось, старая женщина боится приступать к рассказу — боль полувековой давности жила в ней. Заставить ее говорить быстрее было невозможно, она просто могла рассердиться и отказаться продолжать.

— Не пора ли перекусить? — вдруг сказала она. — Или вздремнуть?

Иви машинально опустила глаза на свое голое запястье и ответила:

— Не знаю. Месье Шамо забрал у меня часы.

— Зачем вам часы? У меня были только одни часы в жизни — золотые с бриллиантами, которые мне подарил Пьер на первую годовщину нашей свадьбы, — да и те я почти не носила. Какая разница, сколько времени? Когда ты голоден — ты ешь, когда устал — спишь. Зачем думать о времени?

Иви было что возразить. Она могла бы сказать, что весь мир назначает свидания, занят делом, торопится на службу… но она промолчала.

— Впрочем, какая разница, — раздраженно бросила мадам Арду. — Я справлюсь с этим. Пусть я даже умру с голоду, но расскажу вам эту грустную повесть… Итак, они вышли из темноты.

Иви затаила дыхание.

— Один схватил меня, другой — моего несчастного Пьера. Помню руки у себя на шее и свой ужас. Они заткнули мне чем-то рот и завязали платком глаза, но я успела увидеть, как Пьер упал и его бьют. Я была как дикая кошка — отбивалась, кусалась, но ничего не могла поделать. Платье порвалось, а за руки меня держали так крепко, что потом я вся была в синяках. В конце концов один из них взвалил меня на плечо, как мешок, и понес.