Сандра Мартон - Люблю... и больше ничего

— Все они собирались навестить меня, но это неважно. — Сюзанна улыбнулась. — Я возьму цветы. Вы правы, нам незачем ссориться. Спасибо, — чинно произнесла она, принимая букет. — С вашей стороны было очень любезно вспомнить обо мне.

Вспомнить о ней? Мэтью с трудом сглотнул. Он не мог забыть Сюзанну ни на минуту: она снилась ему, он представлял, как заключает ее в объятия. И упрекал себя за глупость. Зачем связываться с такой женщиной, как Сюзанна, — язвительной и упрямой? Очевидно, для нее карьера важнее всего. А ему меньше всего нужна подруга, которая его совсем не ценит.

— Странно, они пахнут! — воскликнула Сюзанна, поднося букет к лицу. — А дома я этого никогда не замечала.

От кого прежде она получала розы — от Сэма или Питера?

— Я рад, что они вам нравятся. Значит, мы друзья?

— По крайней мере, не враги, — Сюзанна улыбнулась и протянула руку. Ее кожа на ощупь была прохладной, глаза заволакивала мечтательная дымка.

— Спокойной ночи, Сюзанна.

— Спокойной ночи, Мэтью.

Он повернулся и шагнул в коридор, Сюзанна уже почти прикрыла дверь, как вдруг Мэтью чертыхнулся, обернулся к ней, и она очутилась в его объятиях прежде, чем успела опомниться. Он приподнял ее, она обвила руками его шею, запустила пальцы в густые волосы. Ногой захлопнув дверь, Мэтью осыпал Сюзанну горячими поцелуями, радуясь, что неизбежное свершилось.

— Алехандро не придет? — шепотом спросил он, на миг оторвавшись от ее губ.

— А как же Бернадетта?

И оба дружно покачали головами. Сюзанна рассмеялась, но после следующего поцелуя ее смех сменился стоном. Руки Мэтью ласкали ее тело, проникали под шелковый халат, дразнили разгоряченную плоть.

— Хватит играть, Сюзанна!

— Да, — прошептала она, проводя по его губам кончиком языка и слыша, как гулко стучит его сердце, — хватит играть, Мэтью.

— Я хочу...

— Все, — шепотом договорил Мэтью, целуя ее.

— Да, да!

Она сняла с него пиджак. Галстук он сорвал сам. Сюзанна просунула ладони под его рубашку, и Мэтью судорожно вздохнул. Она отозвалась таким же вздохом, легко проводя руками по его мускулистой груди. Подхватив Сюзанну на руки, Мэтью понес ее в спальню. Ее сердце рвалось из груди, халат соскользнул с плеч и розовой пеной упал на пол.

— Сюзанна, милая! — простонал Мэтью, сжимая ее лицо ладонями. Она смотрела на него широко открытыми удивленными глазами. Осторожно, словно она была фарфоровой статуэткой, он наклонился, слегка прикусил ее нижнюю губу, и Сюзанна испустила стон наслаждения. Ее тело налилось жаром, голова запрокинулась. Прежде чем она потеряла равновесие, Мэтью поднял ее и бережно положил на постель.

Сквозь ресницы Сюзанна видела, как он снимает рубашку, как перекатываются при этом мышцы на его плечах и груди. Она затаила дыхание, когда он расстегнул пояс брюк и окончательно избавился от одежды, открыв ее взгляду прекрасное мужское тело.

— Посмотри на меня, Сюзанна, — хриплым от страсти голосом попросил Мэтью, и она подчинилась, с трудом приподняв отяжелевшие от вожделения веки. — Дорогая моя, — шептал он, — прелестная моя Сюзанна!

— О, Мэтью!

Он впился в ее губы, затем наклонился и осторожно потерся жестким подбородком о нежную и чувствительную кожу груди. Когда его губы сомкнулись вокруг набухшего соска, она выгнула спину, устремившись к нему всем существом.

— Тебе хорошо? — спрашивал Мэтью. — Скажи, что тебе хорошо, Сюзанна.

— Да, — простонала она, обвивая его шею руками. Он вновь принялся осыпать ее поцелуями.

Она ощущала жар его кожи, чувствовала возбуждение, сама сгорала в пламени страсти. Она так давно ждала его, с самой первой встречи! И вот теперь ожидание кончилось.

— Мэтью, прошу тебя... я хочу...

Она приподнялась навстречу ему, приоткрыв губы, и он погрузился в самую глубину ее лона одним резким толчком. Сладостный стон вырвался из ее горла.

— Сюзанна, моя Сюзанна! — бормотал Мэтью, двигаясь в четком ритме, а она, сливаясь с ним в единое целое, чувствовала себя одновременно и распятой, и вознесенной в небесную высоту.

Мэтью медленно пробуждался от необыкновенно яркого эротического сна. Ему снилась Сюзанна, долгая, бесподобная ночь с ней. Они предавались любви, были близки так, как только могут быть близки мужчина и женщина. Внезапно Мэтью понял, что это был не сон: Сюзанна лежала рядом с ним. Ее голова покоилась на его плече. Должно быть, в такой позе они пролежали долго, потому что плечо Мэтью затекло.

Но разве это имело значение? Что такое затекшее плечо или боль в мышцах по сравнению с дарованным ему счастьем держать в объятиях Сюзанну? Он осторожно повернул голову, стараясь не разбудить ее, и залюбовался прелестным профилем, длинными изогнутыми ресницами, полной чувственной нижней губой, прямым носиком, изящным подбородком. Спящая Сюзанна была очаровательна. Наконец Мэтью отважился тихонько поцеловать ее, все еще не решаясь потревожить этот безмятежный сон после бурной ночи.

Он пошевелился, придвинулся поближе, провел ладонью по ее волосам и спине. Кожа Сюзанны была шелковистой и теплой. От прикосновения она вздохнула, но не проснулась, а Мэтью было достаточно просто лежать рядом и обнимать ее. Но их губы оказались почти рядом, Мэтью чувствовал на своем лице дыхание Сюзанны. Всего один поцелуй. Только один — и все. Искушение было слишком велико. Но едва он прильнул к ее губам, она проснулась и ответила на поцелуй, мгновенно вызвав у него новую волну желания. Он лег сверху, и ее вздохи удовольствия быстро сменились стонами страсти. Она приподнималась ему навстречу, и он старался продлить эти блаженные минуты. То, что происходило между ними, было чем-то неизмеримо большим, чем просто секс. Но вот Сюзанна, шепча его имя, изогнулась, и Мэтью, забыв обо всем на свете, взорвался внутри нее.

Они позавтракали за столиком у окна в гостиной. Мэтью надел только брюки, а Сюзанна — свободный махровый халат. На накрахмаленной скатерти стояла посуда тонкого фарфора. Кроме свежей клубники, сыра, бисквитов и шоколада, на столе стояли цветы в хрустальной вазе.

— На ужин «У тетушки Салли» это не похоже, — заметила Сюзанна, отпивая шампанское. — И на завтрак тоже: шампанское, шоколад, клубника...

— Согласен. Настоящий завтрак — это стакан апельсинового сока, тарелка овсянки, бекон, четыре яйца, тост с маслом. — Заметив недоумение на лице Сюзанны, Мэтью объяснил: — Когда надо подниматься ни свет ни заря и выходить на траулере в океан, не приходится думать о калориях или холестерине.

— Надо подниматься? Тебе? — изумилась Сюзанна.

— Конечно. Я был рыбаком, как и мой отец, пока мне вдруг не улыбнулась удача. Хотелось бы, конечно, сказать, что я блестяще учился и поэтому меня отправили в Оксфорд, — он усмехнулся, — но на самом деле я просто неплохо играл в футбол. Вот меня и приняли в Мичиганский университет. Даже дали стипендию. Как только я понял, как мне повезло, я бросил спорт. Отец считал, что я даром трачу время и его деньги, поскольку ему пришлось нанять вместо меня другого мальчишку. Но я доказал, что он ошибается. Мы поспорили: я утверждал, что забью больше голов, чем будет у него удачных выходов в море. Отец проиграл пари и с тех пор перестал пилить меня. А я задумался о том, какое применение найти своей голове.