Агата Мур - В плену иллюзий

На следующий день, в субботу, погода была чудесной. Приветливо светило солнце, и сидеть дома не хотелось.

Встав довольно поздно, приняв душ, съев салат из фруктов, ломтик сыра и омлет, Кристина надела на себя джинсовые шорты, легкую маечку и вышла из дома.

Она решила закупить сегодня необходимые продукты, съездить в центральный универмаг и пообедать где-нибудь на побережье. А еще посетить выставку одного из местных художников.

Когда она возвращалась домой, солнце уже приближалось к горизонту. Фасады домов, освещенные его оранжевым светом, выглядели удивительно красиво.

На заднем сиденье машины лежали пакеты с покупками. Уставшая, но вполне довольная своей прогулкой, под сильным впечатлением от выставки, Кристина мечтала поскорее очутиться в прохладном душе. А потом усесться в мягкое кресло перед телевизором с тарелкой купленной в супермаркете свежей клубники.

Телефон зазвонил в десять минут девятого, когда она только вышла из ванной.

— Привет, Кристи! Чем занимаешься? — из трубки послышался до боли знакомый голос Нормана, и от волнения у нее замерло сердце.

— Норман… Добрый вечер, — пробормотала она, пытаясь говорить как можно более беспечным голосом. — Я только что вернулась домой. Ездила по магазинам. И побывала на выставке Эндрю Пейджа. Очаровательные работы… Насыщенная и напряженная цветовая гамма, выразительность образов…

Норман прекрасно знал об этом ее пристрастии — увлечении живописью. И сейчас слушал ее с грустной улыбкой. Раньше она постоянно делилась с ним впечатлениями от увиденных картин, изъясняясь немногословно, но образно и точно. Он жутко скучал по всему, что было связано с ней. И страстно желал вернуть ее.

— Кстати, о живописи. У меня два приглашения на устраиваемый Грилеем аукцион. Будут выставлены и некоторые картины из его личной коллекции. — Норман знал наверняка, что подобное мероприятие Кристина не сможет пропустить.

— Насколько я понимаю, ты предлагаешь мне пойти к Грилею вместе с тобой?

— Умница, ты все правильно понимаешь, — ответил Норман. — Мероприятие назначено на понедельник. В семь вечера начнут подавать напитки и закуски. Сам аукцион состоится чуть позже. Так что к половине седьмого будь готова.

— Есть! — воскликнула Кристина заметно повеселевшим голосом.

— Мне нравится твое послушание, — пробормотал Норман томным полушепотом. — До понедельника, Кристи!

В понедельник Элизабет вновь сообщила Кристине, что ей кое-что передали. У нее на столе опять лежала потрясающая красная роза.

Кристина поставила ее в своем кабинете в другую вазу. Розы, присланные ей раньше, выглядели еще вполне нормально. Кто-то ухаживал за ними, скорее всего уборщица. Вода в вазах была свежей, а стебли цветов подрезаны.

Вернувшись вечером домой, Кристина приняла контрастный душ, высушила волосы феном и принялась просматривать свои наряды. Ее выбор остановился на длинном темно-зеленом платье с большим разрезом сбоку и широким воротом. К нему прекрасно подошли бусы из жемчуга и туфли на высокой шпильке.

Волосы она оставила распущенными, лишь красиво уложила их при помощи фиксирующего геля, а макияж нанесла с особой тщательностью.

В двадцать пять минут седьмого раздался телефонный звонок.

— Я уже у твоего дома, — сообщил Норман. — Звоню из телефонной будки.

— Я готова. Уже выхожу.

Норман в белой рубашке с серебряными запонками в манжетах и экстравагантном бежевом костюме выглядел сногсшибательно.

Когда Кристина увидела его, ее охватило легкое приятное возбуждение.

— Ты чудесно выглядишь! — воскликнул Норман, окидывая ее восхищенным взглядом.

— Спасибо.

Он помог ей сесть в машину. Через минуту они уже выехали на дорогу и направились на западную окраину города, туда, где располагался великолепный особняк миллионера Грилея.

Этот дом был похож на небольшой замок. На четвертом этаже, в фойе перед огромным танцевальным залом, уже толпились люди. Многие из них пили шампанское.

В половине восьмого двери зала распахнулись и гостей пригласили осмотреть выставленные для продажи экспонаты.

Кристина сразу направилась в ту сторону, где располагались картины. Норман проследовал за ней. На протяжении нескольких минут она как завороженная смотрела на чудесные пейзажи в золоченых рамах. Казалось, вся ее сущность устремилась туда — на далекие берега, в румяные рассветы.

Норман осторожно коснулся рукой ее плеча.

Она повернула голову и взглянула на него рассеянным взглядом.

— Какая из этих картин тебе нравится больше всего? — спросил он.

Ее лицо озарилось улыбкой.

— Наверное, вот эта. — Она указала рукой на пейзаж с невысоким берегом залива на переднем плане — настоящее воплощение мира и покоя. По зеркальной поверхности воды скользили небольшие суда с поднятыми парусами. Особое внимание привлекало небо. По нему плыли облака — легкие, серебристо-перламутровые. — Или эта… — Она кивнула в сторону соседнего пейзажа: широкое водное пространство, лодки с парусами, виднеющиеся вдалеке на берегу очертания зданий и повсюду торжество яркого солнечного света. — Хотя… — Кристина растерянно пожала плечами. — Сложно сказать, что лучше…

Потом они направились туда, где на специальном столике темнели небольшие старинные фигурки из бронзы — слабость Нормана. Он с наслаждением провел рукой по их прохладной патине и восторженно покачал головой.

Ровно в восемь на установленную в центре зала кафедру поднялся человек, собиравшийся проводить аукцион. Он поприветствовал собравшихся и торжественно назвал имя владельца антикварных предметов, хотя все и без того прекрасно его знали.

Грилей взошел на сцену, одарил гостей лучезарной улыбкой и произнес приветственную речь. Аукционист кратко напомнил публике правила проведения подобных мероприятий, и аукцион начался.

Раскупили все, что было представлено, некоторые вещи — по баснословным ценам. Кристина с интересом наблюдала за происходящим.

Норман приобрел бронзовую статуэтку и картину с изображением залива, от которой веяло миром и покоем.

Когда все было продано, принесли сандвичи, кофе, чай, шампанское и конфеты.

Этот вечер запомнился бы Кристине, как один из лучших за последнее время, если б не встреча с Франческой Менгс. Та была с отцом.

Кристине стоило невероятных усилий выглядеть доброжелательной и спокойной, когда они с Норманом остановились поприветствовать Менгса и его дочь.

Франческа строила из себя само олицетворение вежливости и дружелюбия, просто лезла из кожи вон.

На кого она хочет произвести впечатление? — возмущенно раздумывала Кристина. На Нормана или на отца? Или на обоих?