Агата Мур - Злюка

Он положил руки ей на бедра и прижал ее к себе еще крепче — так, чтобы она ощутила, как велико его желание. Он уже знал, что это его женщина. Дело было за малым — убедить в этом ее.

Он чувствовал, что сейчас она принимала то, что происходит между ними. Сейчас Джессика была нежной и податливой в его объятиях. Но он ощущал и ее неуверенность, ее страх… Он знал, что потом она будет чувствовать себя предательницей, изменившей памяти покойного мужа. А он не хотел, чтобы так было.

Николас принялся покрывать поцелуями ее шею. Она запрокинула голову, чтобы ему было удобней ее целовать. Он спускался все ниже и ниже… Вот он уже целует ее грудь, набухшую от возбуждения. Джессика даже и не заметила, когда он успел расстегнуть ей блузку.

Николасу казалось, что он сходит с ума. Ее кожа на вкус была словно дикий мед — пьянящий, душистый. Ему хотелось большего. Он желал ее всю. Сейчас. И потом. На всю жизнь. Но Николас уже смирился с мыслью, что ему предстоит пройти долгий путь, прежде чем он завоюет эту женщину, женщину, предназначенную для него. Если он хочет добиться успеха, надо действовать осторожно, не торопить события.

Джессика еще никогда не испытывала такого восхитительного возбуждения. Ей хотелось почувствовать Николаса. Она расстегнула ему рубашку и прижалась к его обнаженной груди. Его кожа была обжигающе горячей. Джессика провела рукой по волоскам у него на груди… Это было приятно, очень приятно!

Николас наклонился к ее груди и провел языком по соску. Джессика тихонечко застонала. А потом он прикусил ее сосок… Джессике казалось, что она балансирует на тончайшей грани между запредельным блаженством и болью. И это тоже было приятно.

Не отдавая себе отчета в том, что она сейчас делает, Джессика потянулась к молнии у него на брюках. Она запустила руку туда… и на мгновение замерла в испуге, ощутив разгоряченной ладонью его возбужденную плоть. Такой большой, такой сильный!..

Николас знал, что с ней надо быть нежным и бережным, чтобы она поняла и поверила, что для него это больше, чем просто секс.

— Николас…

Он не дал ей договорить, запечатав ее рот поцелуем.

Он постарался вложить в этот поцелуй все свои чувства, все свое сердце.

Джессика даже не поняла, что произошло, когда она немного пришла в себя, Николас уже подхватил ее на руки и нес куда-то… В спальню!.. Да, возьми меня. Я твоя… Мысль мелькнула, как вспышка молнии.

Николас осторожно поставил Джессику на ноги.

Ее взгляд упал на огромную кровать. О Господи, что я делаю?

— Николас, я думаю…

Он взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в губы.

— Не надо думать, — прошептал он. — Ты чувствуй.

Я не уверена, что смогу дать тебе то, что ты хочешь. Интересно, как бы отреагировал Николас, произнеси она это вслух?

Он легонько прикусил ей кончик языка.

— Ты можешь, Джессика. — Он будто прочел ее мысли. — Я знаю, ты можешь.

Он хотел ее. Нет, не так… Это было даже не желание, а неудержимый порыв — мучительная необходимость слиться с ней в восторге предельного возбуждения. И показать ей, насколько сильно его чувство, насколько правильно то, что они будут вместе.

Николас целовал ее так, что Джессике казалось, она тает в его объятиях.

— Доверься мне, — прошептал он, надеясь, что для нее эти слова будут иметь значение.

Доверься… Вот только решится ли она? Доверие тоже требует немалого мужества. А Джессике было страшно, очень страшно. Впрочем, ее тело само знало, что делать. Ее губы раскрылись навстречу его губам.

Сейчас он мог делать с ней все, что захочет.

Они торопливо разделись, сбрасывая с себя одежду в каком-то сладостном, нетерпеливом исступлении, как будто каждая секунда была на счету и малейшее промедление было подобно маленькой смерти.

У Джессики перехватило дыхание.

Николас стоял перед ней обнаженный. Такой красивый! Такой обольстительный!.. Он совсем не стеснялся своей наготы. Впрочем, это и не удивительно: такое красивое тело Джессика видела только в кино и на фото. Но Николас вовсе не красовался. Просто он давал ей понять, что готов раскрыться перед ней весь, сначала телом, а потом…

— Посмотри на меня.

Так я и смотрю. Но Джессика хорошо понимала, что он имеет в виду. Она подняла глаза, и взгляды их встретились.

Он шагнул к ней, и она сама упала в его объятия, прижалась к нему и закрыла глаза.

— Открой глаза, Джессика. Я хочу, чтобы ты на меня смотрела. Только на меня.

Он слегка отстранился, наклонил голову и поцеловал ее там, где под кожей билась голубоватая жилка. Он целовал, пока у нее не закружилась голова.

Джессика вся трепетала в его объятиях. А ведь он еще ничего не сделал… только целовал.

Какая она красивая, думал Николас. Какая ласковая и податливая! И немного робкая. Но это ему даже нравилось. В ней не было того лихорадочного буйства страсти, которое свойственно женщинам, искушенным в любовных утехах, женщинам, которые познали все тайны чувственных наслаждений и знают свою власть и силу. А вот Джессика еще не знала, какое блаженство способно дарить ее тело. И не только партнеру, но и ей самой.

Николас знал, что торопиться не нужно. Да и незачем было торопиться. У них впереди вся ночь. И если все будет хорошо, то еще много ночей. Он сделает все для того, чтобы было хорошо.

Осторожно он провел рукой по ее животу, а потом прикоснулся к самому разгоряченному средоточию ее естества. При этом он целовал ее грудь, налившуюся желанием. Джессика снова застонала. Ей казалось, что она не вынесет такого блаженства. Все ее существо как будто сгорало в огне пронзительного желания. А потом… потом мир взорвался вокруг, закружился сияющим вихрем, и она упала на грудь Николасу в сладостном изнеможении.

Она достигла оргазма от одних только ласк.

Пусть предельно интимных, но все же…. Такого с ней не было еще никогда.

Николас встал на колени, провел языком по ее животу, потом по бедрам, потом уже там, где она исходила соком желания и блаженства, где только что он ласкал ее рукой.

— Николас, нет…

Но он не слушал ее. Он продолжал.

Впрочем, Джессика и сама не хотела, чтобы Николас останавливался. Если бы он сейчас остановился, она, наверное, умерла бы в муках неутоленной жажды. Николас упивался ее запахом и вкусом. Он пил ее соки, как пьют восхитительное вино, в котором пьяная сладость мешается с терпкой горчинкой. Джессике казалось, что она сходит с ума. Но даже тогда, когда она во второй раз достигла высот блаженства, Николас не дал ей отдохнуть. Он целовал ее всю: живот, ноги, грудь, шею, плечи.

Потом опять он целовал ее в губы, и Джессика почувствовала свой вкус у него на губах. Такого она не испытывала еще никогда. С одной стороны, она как бы забыла себя и полностью покорилась воле Николаса, а с другой — властвовала над ним, подчиняя его себе. Она и не заметила, как они оказались на кровати. Джессика вся трепетала от возбуждения. Она еще никогда не хотела мужчину так сильно и так исступленно и готова была умолять его, чтобы он взял ее. Скорее, пока она не сошла с ума.