Мелисса Андерсон - Готовить я не умею

Пока Марсель звонил по телефону, Кэрол прошла в кухню и налила себе стакан воды, чтобы только не оставаться стоять вместе с Жанной. При этом она увидела, что Марсель все еще не вымыл вчерашнюю гору посуды. Автоматически она пустила воду в раковину, чтобы ее замочить.

Боковым зрением она заметила, что Марсель снова положил трубку и подошел к Жанне. Он вынул денежную купюру из бумажника и протянул ее девушке.

— Вот, Жанна. Устрой себе прекрасный день! Такси сейчас будет.

По лицу девушки было видно, что речь шла о большой сумме. Довольная Жанна взяла деньги.

— Спасибо, месье, — сказала она вызывающе. — Я предполагаю, что эти деньги — своего рода компенсация? Ну, тогда я ухожу. Желаю много удовольствий с новой подружкой.

Марсель подтолкнул девушку к двери и что-то сказал ей, но что, Кэрол не смогла понять. Но тем громче прозвучали для нее последние слова Жанны, обращенные к нему.

— Сильви была совершенно права, когда она меня предостерегала относительно тебя. Ты на самом деле не стоишь ни на копейку больше, чем твоя сомнительная слава, Марсель Жирарде. Как только ты заполучишь какую-нибудь женщину к себе в постель, то сразу же теряешь к ней интерес и тут же принимаешься за следующую. Я тебе только желаю, чтобы ты когда-нибудь основательно разбил себе нос.

Бросив на него взгляд, полный ненависти, Жанна резким движением распахнула дверь и с шумом захлопнула ее за собой. Некоторое время Кэрол еще могла слышать стук ее каблуков на лестнице.

Она снова вернулась к посуде, хотя на самом деле не смогла бы сказать, почему стояла здесь, на кухне Марселя, и мыла ему посуду. Вероятно, от смущения, так как абсолютно не знала, как себя теперь вести. Почему она не ушла сразу же? Хотела ли она на самом деле и дальше играть с огнем?

Она уставилась на воду, в которой мыла посуду, но вдруг почувствовала, как на ее талию легли сзади две руки. Кэрол оцепенела от внутреннего сопротивления, когда тело Марселя прижалось к ее спине, и она ощутила его теплое дыхание на своем затылке. Нельзя расслабляться, подумала она ожесточенно, иначе я пропала.

— Дорогая, тебе вовсе не нужно мыть мою посуду, — прошептал он хриплым голосом ей на ухо. — Я знаю гораздо более интересное занятие.

Она высвободилась из его объятий и вытерла руки.

— Я охотно верю этому, Марсель, — сказала она насмешливо. — И это занятие, конечно нечто, чем занимаются двое, не правда ли? Я только боюсь, что мне это неинтересно. Впрочем, я занялась посудой только потому, что мне нужно было чем-то заняться. Я вовсе не хотела попасть на линию огня между тобой и твоими постельными подружками, которым ты дал отставку.

Марсель взял у нее из рук полотенце для посуды и бросил его в угол, потом повернул Кэрол к себе и проникновенно посмотрел ей в глаза.

— Я знаю, что ты теперь думаешь, дорогая, но это не так, — сказал он слегка обиженно. — Жанна не принадлежит к моим постельным подружкам, которым я дал отставку, как ты выразилась. Она была разъярена и разочарована только потому, что я не предоставил ей работы в качестве натурщицы, и потому, что я отклонил все ее попытки сблизиться со мной. Вот почему она мне и наговорила гадостей.

Кэрол попыталась высвободиться, но он держал ее крепко. Насколько смогла, она сделала равнодушное лицо и пожала плечами.

— Если быть точной, то мне ведь все равно, Марсель. Но постепенно все это начинает казаться комичным, когда слышишь такие замечания со стороны самых разных людей.

— Что ты имеешь в виду? То, что сказала Жанна…

— Речь идет не только о Жанне, — прервала она его нетерпеливо. — Вчера после обеда это была твоя консьержка, вечером — Сильви, а сегодня — Жанна. Кроме того, мадам Крозье, моя консьержка, рассказывала мне вещи, которые вряд ли можно назвать лестными для тебя.

Марсель презрительно выдохнул:

— И ты веришь этой болтовне?

— В принципе, я не обращаю внимания на сплетни, и я сказала это мадам Крозье. Но когда люди ругаются, то всегда можно заметить искорку правды.

Марсель отпустил ее и подошел к окну, а затем снова повернулся к ней.

— Так называемая искорка правды состоит в том, — сказал он медленно и с нажимом, — что женщины окружают меня и мечтают, чтобы я их нарисовал и стремятся когда-нибудь оказаться в моей постели. Я говорю это без рисовки и вовсе не горжусь этим, Кэрол. — Он смотрел на нее серьезно. — Если я им отказываю, то они становятся пошлыми, ругают меня и приписывают дела, которые не соответствуют действительности. Это — правда.

Она сглотнула, ей хотелось ему поверить и в общем-то она уже сделала это, однако смотрела на него с подозрением.

— Пусть это так, Марсель, — сказала она. — Мне, собственно говоря, совершенно не нужно интересоваться этим. Я только бы не хотела, чтобы повторялись такие сцены, как вчера в машине. Я не собираюсь становиться одной из многих в твоей жизни.

От нее не укрылось, что по его лицу скользнуло выражение боли, и ей самой стало больно. Возможно, она поступила с ним несправедливо.

Он снова подошел к ней.

— Кэрол, дорогая, я же тебе только что объяснил, как у меня появилась эта слава. Разве я виноват в том, что женщины от меня без ума?

Он беспомощно поднял руки и посмотрел на Кэрол с таким отчаянием, что она чуть было не засмеялась.

— Естественно, что время от времени я принимаю то, что мне добровольно предлагается, — продолжал он, — но, в конце концов, это делают и другие мужчины. Разве я хуже их только потому, что, как художник, стою ближе к свету рампы и что на меня направлено больше критики?

Она все меньше могла противиться словам Марселя. Его аргументы нельзя было отвергнуть, если только они соответствовали действительности.

— Нет, Марсель, я этого не утверждала. Это только моя личная позиция, что я себя чувствую в таких кругах не очень хорошо. Ты хочешь, вероятно, что-то начать со мной, но конец этого так или иначе можно предвидеть, и, кроме того, я должна еще выносить насмешку и критику окружающих. Я знаю, что не только ты виноват в этом, а в большей степени твои жизненные обстоятельства, но это — не мой мир.

Марсель положил ей руки на плечи и снова заглянул глубоко в глаза.

— Кэрол, я клянусь тебе, с тобой все иначе. Ты — первая женщина в моей жизни, которая произвела на меня такое впечатление, вызвала во мне настоящие чувства. Я хочу не только пережить с тобой любовное приключение, дорогая.

— Ну, а что потом? — спросила она хриплым голосом. — Что, по твоему мнению, может из этого получиться?

— Прекрасные отношения, например, — ответил он.

Это прозвучало несколько нетерпеливо, почти упрямо. Она изучала его привлекательное лицо с жаждущими блестящими глазами и мягким, очень чувственным ртом. И пришла к заключению, что он совершенно неспособен к таким отношениям и к таким чувствам. Марсель был большой избалованный мальчик, который привык получать то, что хотел. В ней, вероятно, его возбуждал только ее отпор. И тем более после того, как она вчера вечером уже позволила ему некоторые интимности.