Мелани Кертис - Под небом Парижа

Да, сколько впечатлений сразу… Какая резкая смена жизненных декораций. Придется, наверное, брать уроки английского языка и светских манер. У того же Ференца, например. У него блестящий «американский английский», а также манеры прирожденного аристократа.

Конечно, ее участие в мероприятии выглядело довольно скромно. Но это ведь только начало. Первая ступенька в ее творческой карьере. Настоящая жизнь только начинается. Все, что было до этого, не в счет. Это был просто несколько затянувшийся подготовительный этап. За исключением, конечно, тех дней и ночей, которые были потрачены на работу с кистями и красками. И тех, которые были проведены в жарких объятиях одного ненасытного мужчины и известного художника. И, похоже, не без последствий.

Кстати, об этом тоже надо с ним поговорить. И лучше не откладывая. Результаты скоро будут налицо. Ее и так уже начало поташнивать от запаха красок и растворителей. Так что с мольбертом придется на время расстаться. Например, ограничиться карандашом и альбомом. Или начать писать стихи, вместо Ференца. А то у него что-то не получается. Поэтический дар в нем пока не проснулся.

А вот и он сам. Вместе с преуспевающим родственником, главным организатором и душой этой выставки. Газетный магнат весьма неохотно отпустил даму. Видимо, со столь внимательной, терпеливой и милой собеседницей ему не часто приходилось встречаться.

Они втроем прошли в комнату, где был организован небольшой буфет с напитками, и пристроились у одного из столов, чтобы вполголоса обсудить свои коммерческие и личные дела.

— Так вот, моя будущая родственница. Хочу похвастать твоими, ну и своими, конечно, успехами. В присутствии твоего будущего мужа. Ты, конечно, еще не дала согласие, но для меня это не имеет значение. Это пустая формальность. Так вот, дети мои. Слушайте, внемлите и гордитесь мною. Кристель выставила на продажу всего шесть картин, и на все шесть у меня уже есть покупатели. С первого дня. Я не стал это сразу вам говорить, чтобы не сглазить. Даже устроил небольшой импровизированный аукцион. Удалось поднять начальную цену почти втрое. Кроме того, я намекнул кое-кому, что это цена первого дня. К концу выставки известность автора возрастет, и стоимость картин, естественно, резко поднимется. Так что все довольны. Покупатели теперь считают, что совершили весьма выгодную сделку. Мы тоже не в обиде. Я тут напишу на бумажке даме, на какую сумму она может рассчитывать. Это наша с ней коммерческая тайна. Если захочешь поцеловать меня в знак признательности, Кристель, то не стесняйся. Я это заслужил. А ты, Ференц, отвернись и заткни уши.

Кстати, моя дорогая родственница, — прошептал он, — это те же коллекционеры работ Ференца. Я внушил им идею о том, что в комплекте с работами его жены их коллекции будут намного оригинальнее и полнее. И у меня уже есть предварительные договоренности с теми же лицами на твои будущие работы. Но твоему спутнику об этом незачем пока знать. — И затем громко добавил: — Можешь открыть глаза, друг мой. Главное, конечно, ребята, это вы сами. Ваши художественные дарования. Если бы не ваше мастерство, никакие бы мои ухищрения не помогли. Теперь о твоих картинах, Ференц. Я могу говорить открыто?

— Да, конечно. У меня от Кристель нет никаких тайн.

— Вот и прекрасно. Это упрощает дело. Кстати, надо бы смочить горло. А то у меня от таких цифр как-то сразу все внутри пересыхает. Кристель, тебе что налить? Шампанское? Или, может быть, сухое красное вино?

— Спасибо, не надо. Я не пью спиртного.

Дядюшка Калиопулос как-то забавно почмокал губами, задумался, что-то подсчитывая, затем хитро улыбнулся и даже подмигнул, косясь на ее живот.

— И давно не пьешь?

— Ну, пожалуй, уже почти месяц.

— А чего же молчишь?

— Вы это о чем? — поинтересовался Ференц, влезая в их разговор. — Или это меня опять не касается? — ревниво продолжил он.

— Да нет, почему же. Очень даже касается. Похоже на то, что у меня вскоре будет внук. Или внучка. А может, сразу двойня родится? Тебе, Ференц, кого больше хочется?

Потенциальный родитель недоуменно открыл рот, собираясь что-то сказать, но не успел. Всех троих пригласили на очередную пресс-конференцию. Пришлось вновь рассказывать о своем творчестве, о своей жизни и о своих планах, отвечать на массу как умных, так и не очень умных вопросов. Кристель особенно донимала одна активная суфражистка из женского журнала, свободно владеющая французским, намекая на сексуальные отношения между мэтром и его ученицей. Наверное, навела справки.

Ее спас от неприятных и бесцеремонных вопросов сам Ференц. Он нарушил привычный порядок пресс-конференции, взял в руки первый попавшийся микрофон и заявил:

— Хочу сделать маленькое объявление. О моей помолвке со стоящей рядом прекрасной дамой и очень талантливой художницей, которая любезно согласилась выставить свои картины вместе со мной. Именно это обеспечило такой триумф данному мероприятию. Кстати, после венчания мы планируем совершить свадебное путешествие на мою родину, в Венгрию, которую я покинул очень давно, еще в детстве. Но я помню о ней. Она очень красивая. И я хочу, чтобы моя будущая жена тоже смогла разделить со мной эту красоту. Может быть, после этой поездки вы увидите наши новые картины.

Он выключил микрофон, повернулся к Кристель и тихо добавил:

— Извини, что не согласовал эту речь с тобой. Но, как выяснилось, ты тоже не обо всем меня информируешь. Так что мы квиты. Я рассчитывал на то, что после публичного заявления ты не сможешь мне отказать в официальном согласии. И на брак, и на поездку в Будапешт. Поедем на моей машине. Или на твоей новой. Я тут уже присмотрел весьма приличный «ягуар». Но выбирать будешь ты, на свой вкус. Покажу тебе Будапешт с высоты, с горы Геллерта. Пройдемся по набережной, посетим Рыбацкий бастион и Королевский дворец, побываем в соборе святого Стефана… Но это все впереди. А сейчас, для большей уверенности, я все же хочу спросить тебя официально, при свидетелях.

Он вновь включил микрофон и торжественно отчеканил на своем безупречном английском:

— Хотела бы ты, Кристель, свет очей моих, стать моей женой, чтобы быть вместе со мной в дни горести и радости, чтобы растить вместе наших будущих детей?

— Конечно, да! — Она повторила эту фразу дважды, на двух языках, потом обняла Ференца под громкие аплодисменты присутствующих.

Он достал из кармана маленькую синюю коробочку и извлек из нее золотой перстень, весело искрящийся в том месте, где положено находиться бриллианту. Затем пояснил, на этот раз на французском:

— Я давно ношу с собой это изделие, на всякий случай. Протяни, пожалуйста, пальчик…

Выключив микрофон, он добавил лукаво: