Дафна Клэр - Поцелуй у водопада

— Попробуй.

— Я пробовала. Ты ничего не хотел знать.

— Теперь хочу.

Она развела руками.

— То, что мы с тобой чувствовали друг к другу, оказалось недостаточно для того, чтобы пожениться.

— Почему? Мы знали друг друга всю жизнь, для меня — вполне достаточный фундамент.

— А как же любовь?

Он опять нахмурился и почти яростно взмахнул рукой.

— Ты знаешь, что я тебя любил. Я любил тебя всю жизнь.

— Как сестру!

У него заблестели глаза.

— Не совсем. Я всегда понимал, что ты мне не сестра. Сначала ты была забавной топтушкой, на которую все умилялись, потом ты стала отвечать людям улыбкой, хихиканьем — как ожившая игрушка, потом вызывала умиление и смущение у моих приятелей. Когда во мне взыграли подростковые гормоны, ты еще не подросла, чтобы заинтересовать меня, но в один прекрасный момент ты незаметно превратилась в потрясающую длинноногую красавицу, и я предупредил приятелей, чтобы держались от тебя подальше.

— Нашу свадьбу спланировали родители.

— И что здесь страшного? К тому же ты преувеличиваешь. Они не начинали действовать, пока мы не объявили о своей помолвке.

— Они нас изо всех сил поощряли.

— Они считали, что мы — отличная пара. Но если бы ты сказала, что не хочешь, никто не тащил бы тебя за волосы. Никто не заставлял бы.

— Я понимаю, но все выглядело так… так предсказуемо. Все знали, что кончится тем, что мы поженимся.

— Кроме тебя.

Сорель помотала головой.

— Я тоже знала. Пока не дошло до дела…

— И тебя охватила паника.

— Я… я хотела большего.

— Большего? Чего? — Он откинулся, сцепив руки. — Больше романа? Рыцаря, который унес бы тебя на белом коне? Ты сказала, что была слишком молода — признаю, я этого не учел. Я сам пребывал в состоянии любви и считал твои колебания химерой.

— Тебя когда-то уже отвергла девушка, — предположила Сорель, вспомнив, что мать что-то такое говорила про девушку в университете. Сердце заболело.

— Не обольщайся, я недолго носился с разбитым сердцем, — заверил он. — Опыт — необходимая часть взросления, вот и все; я быстро восстановился. Но ты — у тебя до сих пор остались подростковые цели и желания, ты жаждешь романа. Тебя кто-то должен осыпать розами и стоять перед тобой на коленях. Не правда ли, ты и теперь не изменилась?

— Я совсем не то имела в виду! — воскликнула Сорель в отчаянии, что он не понимает. — Я просто не хотела, чтобы в браке не было… страсти.

Он помолчал, потом отозвался:

— По-моему, я рассеял твое заблуждение.

Она натянуто выдавила:

— Я имею в виду не секс. И я не ждала рыцаря на белом коне и букеты роз. Может, я была молода, но не полная тупица… только вот дала делу зайти слишком далеко, до самой свадьбы… В любом случае, — голос у нее упал, — у тебя есть Чери… наверное, не первая с тех пор…

— Не первая, — подтвердил он. — Но видимо, последняя.

— Ну что ж… — Сорель поднесла к губам кружку, та оказалась пуста, и Сорель поставила ее на стол. — Надеюсь, она будет такой женой, какую ты хотел бы иметь. Но… тебе не приходит в голову, что она ждет от тебя больше того, что ты ей даешь?

— Я делаю все, что в моих силах, чтобы моя будущая жена не смогла на меня пожаловаться.

Сорель усмехнулась. Она почти жалела Чери.

— Что смешного?

— Не смешно, грустно. Бедняжка сходит с ума от любви к тебе.

— Что за катастрофа?

— Да, когда любовь безответна.

Его глаза сверкнули.

— Почему ты решила, что я не схожу с ума от любви? Потому что не плачусь в жилетку?

— Я надеюсь, что ты ее любишь — Она бессовестно врала. — Просто ты не знаешь, что такое любовь.

— Вот как? — Он резко встал, оттолкнув стул. — Не знал, что ты считаешь меня таким чурбаном. Я, пожалуй, пойду, иначе возникнет искушение показать тебе, как ты ошибаешься.

Она вспыхнула и тоже встала.

— Я же говорю тебе не про секс!

— Ошибаешься. Любовь — это и есть секс. Любить человека — в богатстве и бедности, в болезни и здравии и тэ дэ и тэ пэ — это все одно целое, но секс составляет неотъемлемую часть. Без секса институт брака не имеет смысла!

— Некоторые считают, что имеет!

— Я не из их числа. А ты?

Сорель медленно покачала головой. Брак родителей давал ей твердый фундамент, пока она росла. Некоторые ее подруги имели только одного из родителей, и хотя она уверена, что брак не дает гарантии на нескончаемое счастье, она бы хотела дать своим детям, если они у нее когда-нибудь будут, надежный, прочный союз любящих и заботливых родителей и всеми силами старалась бы сохранить его.

— Я тоже, — ответила Сорель и повернулась, чтобы проводить Блейза до двери. Он пошел за ней. Остановился, поджидая, когда она откроет дверь.

— Я рад, что твоя мама идет на поправку. Завтра я навещу ее в больнице, если меня пустят.

— Ей будет приятно.

Он отодвинул прядь волос с ее лба и слегка ткнул пальцем между бровями.

— Отдыхай. — Он отдернул руку, повернулся и исчез в темноте.

На следующий день после того, как Роду выписали из больницы, Сорель собралась готовить чай, и тут заявился Блейз со своими родителями.

— Я встретил их на причале, но мама решила прежде всего повидать Роду, а потом уже ехать домой, — объяснил он.

— Мама в комнате, — сообщила Сорель, и Вера, наспех обняв ее, поспешила туда. До них донесся возглас:

— Рода! Стоило мне уехать, как ты натворила дел!

Отец пошел за ней, а Блейз задержался.

— Я постараюсь поскорее их увезти. Роде сейчас не до гостей.

— Она обрадуется встрече, — возразила Сорель. — К тому же мама на удивление быстро выздоравливает.

— Ты тоже лучше выглядишь, — он внимательно посмотрел на ее лицо, критически оглядел фигуру. — Но все еще очень худая.

— Не всем же быть пухленькими и миленькими.

Она проплыла мимо него к двери, но он схватил ее за руку.

— Не обижайся. Я видел, что ты начала худеть, когда узнала о болезни матери, но теперь она поправляется, и ты снова будешь нормально есть и наберешь свой вес.

— Я и не прекращала. — По правде говоря, сейчас у нее прорезался зверский аппетит. Сорель не хотелось, чтобы ей повторяли, что она худышка. — Можешь обо мне не беспокоиться, я прекрасно сама о себе позабочусь.

— Я уже привык. Я наблюдаю за тобой с рождения.

Он помнил, как поднимал ее и отряхивал от пыли, когда она падала, как вызволял из разных детских неприятностей; иногда злился, что она таскалась за ним, подражала ему и потому попадала в беду, но всегда выручал. А еще он защищал ее от грубости своих приятелей, даже если прогонял ее и не давал играть вместе с ними.

— В чем дело? — спросила Сорель. Она видела, что он опять пристально смотрит на нее.

— Я просто так смотрю, думаю, что ты делаешь? — спросил Блейз.