Кэрол Дин - Голос любви

— Нет, подождите. Я сама позову его!

Она решительным шагом направилась к примерочной и отдернула тяжелую занавеску с такой силой, что чуть не оторвала ее.

Блю застегивал молнию на темно-малиновых шелковых брюках, которые смотрелись на нем потрясающе. Он остановился, оставив верхнюю пуговицу незастегнутой. Белая рубашка была также расстегнута, ноги босые. Внезапное вторжение Симоны, казалось, ничуть не смутило его, равно как и неизменно невозмутимого Коллинза. Они лишь внимательно посмотрели на нее: Коллинз с вежливо-вопросительной улыбкой, Блю с невинно-довольным видом. Оба молчали.

— Вы закончили? — произнесла Симона, едва удерживая гнев и в то же время стараясь не смотреть на широкую загорелую грудь Блю, видневшуюся в вороте расстегнутой рубашки.

— Вполне, — все так же невозмутимо заметил тот и фамильярно похлопал Коллинза по спине. — Этот парень — просто клад. Мы с ним тут за час успели подобрать мне такой гардероб, что ты, увидев меня в нем, закачаешься.

— Да? — с сарказмом произнесла она. — А я думала, мне так и не будет позволено на это посмотреть!

Он лукаво подмигнул ей:

— Не беспокойся, крошка. Ты еще успеешь увидеть меня во всем этом, а можно и без всего этого, если захочешь.

После этих слов даже вечно невозмутимый Коллинз покраснел и закашлялся.

— Выходите! — почти выкрикнула Симона и сама удивилась, каким чужим стал ее собственный голос.

Блю покорно вышел. Она резко повернулась к нему.

— Вы не гомик, — сказала Симона. Теперь она знала это безошибочно, и, как ни странно, где-то в глубине души ей это даже нравилось. К тому же этот странный незнакомый голос постепенно становился близким и привычным.

Блю улыбнулся и начал застегивать рубашку.

— Как вы вычислили? — спросил он.

— Немного дедукции, — мрачно ответила она.

— Поздравляю, мисс Дукет! — улыбнулся он. — Из вас вышел бы хороший сыщик! — Он расстегнул молнию и заправил рубашку в брюки.

— Вы должны были предупредить меня, — заявила она, отводя глаза в сторону и подумав вдруг о том, как глупо, должно быть, выглядит со стороны, вперив взгляд в почти незнакомого мужчину, невозмутимо застегивающего штаны прямо у нее перед носом.

— Я полагал, у вас был шанс это заметить, — произнес он.

Она непонимающе посмотрела на него.

— Значит, полотенце оказалось толще, чем я думал, — произнес он.

— Ничего не понимаю! Какое полотенце… — Она вдруг покраснела до корней волос.

Он усмехнулся и продолжал одеваться.

Симона молча смотрела, как он деловито застегнул верхнюю пуговицу брюк и начал продевать в них блестящий черный ремень. Блю опустил голову, и его длинные, выгоревшие на солнце волосы упали на лицо. Это почему-то напомнило Симоне о спящей ночной земле, о мягком лунном свете…

Блю поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.

— Надеюсь, я не разочаровал тебя, крошка? — произнес он.

Симона смотрела на него, ругая себя за свой прошлый самоуверенный, но, как оказалось, ложный вывод. В самом деле, почему, собственно, из того, что Нолан — гомосексуалист, неизбежно должно следовать, что у его друга та же ориентация? Теперь Симона готова была дать голову на отсечение, что Блю — стопроцентный гетеросексуал. Ее собственная реакция на прикосновение его сильных, но нежных рук должна была безошибочно сказать ей об этом, но Симона так давно не испытывала подобных ощущений, что уже успела забыть…

И вдруг она почувствовала, как внутри поднимается глубокий женский инстинкт, который, как оказалось, не смогли убить ни неудачное замужество, ни годы одиночества… Но вместе с этим ее тут же обожгла новая мысль: Блю был воплощенной мечтой любой женщины. Джозефина не сможет не заметить этого. А какова будет ее реакция, догадаться несложно. Симона потерла лоб, словно пытаясь вернуться из хаотического мира эмоций в мир бизнеса, где правит бесстрастный расчет.

— Эй, с вами все в порядке? — раздался над ее ухом уже знакомый голос.

Симона очнулась. Блю пристально смотрел на нее, буравя насквозь своими проклятыми голубыми глазами.

— Со мной все в полном порядке, — произнесла она. — А что касается вашего вопроса насчет того, разочаровали ли вы меня, — нет, не разочаровали. Вы меня никогда и не очаровывали. Чем быстрее вы это поймете, тем лучше для вас. — Ей хотелось, чтобы эти слова прозвучали резко, но она сама чувствовала, что тон ее был неуверенным, а голос на мгновение дрогнул.

Блю задумчиво посмотрел на нее:

— Что ж, откровенное признание…

Он, как был без носков, сунул ноги в мягкие кожаные туфли и последовал за ней.

— Вы, что, вообще не носите носков? — спросила она.

— Только если не могу себе позволить пойти без них. — Он усмехнулся. — Вообще, по мне, чем меньше одежды, тем лучше.

— Это я уже успела заметить, — сухо сказала она.

Когда в половине девятого Симона и Блю подъехали к «Клэриджу», их лимузин оказался одним из многих, стоявших у подъезда этого роскошного лондонского отеля, в котором, как правило, останавливались президенты и члены августейших фамилий иностранных держав.

Они направились прямо в частный кабинет, зарезервированный для ужина «Анджана энтерпрайзис». Присутствовало, по оценке Блю, человек восемьдесят. Судя по всему, они с Симоной были в числе последних, если не опоздавших.

Поведение мисс Дукет смущало Блю. В одну минуту она была чопорной светской леди, в другую казалась растерянным ребенком, потерявшимся в толпе. Временами она действовала Блю на нервы, но одновременно чем-то притягивала его, и это несколько пугало.

Ожидая ее около часа назад в библиотеке особняка, Блю с ужасом думал о предстоящем вечере. Но стоило ему взглянуть на появившуюся Симону, как этот ужас сразу же сменился сладкими предвкушениями. Симона не вошла, а вплыла в комнату в чем-то белом и полупрозрачном, открывавшем белоснежные плечи и обрисовывавшем соблазнительные округлости. Ниже пояса это «что-то» спадало воздушными, как пена прибоя, складками до самых щиколоток. В целом нельзя было не признать, что выглядит она потрясающе.

Руки Блю дрожали, а когда Симона попросила его помочь ей надеть вечерний пиджак, он почувствовал такую же дрожь во всем ее теле. Она явно нервничала по поводу предстоящего вечера не меньше — если не больше, — чем Блю. Позднее, в машине, он попытался задавать ей вопросы, желая побольше узнать о ее матери, но она коротко отвечала, что он вскоре увидит ее сам, и поспешила перевести разговор на другую тему — о предстоящей сделке с Хэлламом и о том, как она важна для «Анджаны».

Блю слушал, но не слова занимали его, а ее мягкий голос и полные, сочные, соблазнительные губы. Глядя на них, трудно было думать о бизнесе.