Кэтрин Росс - Только во имя любви

— Да, самый ранний, который я смогла найти. Летит через Рим.

— Не думаю, что это хорошая идея, — твердо сказал он. — К тому же тебе совсем не обязательно уезжать так стремительно.

— Да? — Она подняла на него взгляд. — Почему?

Только так она могла узнать, что он чувствует к ней, не спрашивая прямо. Воцарилось молчание. На секунду ей показалось, что он подойдет и обнимет ее. Его взгляд, казалось, пронизывал ее насквозь.

— Все идет хорошо… — Он пожал плечами. — Я думаю, мы можем еще какое-то время пожить так.

И это все, что он может сказать? Ей казалось, что она заслуживает большего.

— Не думаю, что это хорошая идея, Антонио, — сказала она дрожащим голосом. — На следующей неделе открывается мой ресторан, я хочу присутствовать при этом.

Она начала отворачиваться, но он схватил ее за руку и удержал:

— Персонал сам справится. Тебе не обязательно быть там.

Его прикосновение причинило почти физическую боль. Ей хотелось прижаться к нему и сказать, что она останется с ним и примет любое проявление привязанности, какое он сможет дать ей.

— Нам ведь было хорошо, правда? Зачем обрывать все так резко? — хрипло спросил он.

Их взгляды встретились. Согласиться было так просто, и она так этого хотела… Но потом она вспомнила о Натане, о том, как загораются его глаза каждый раз, когда он видит Антонио, как он смотрит на него, как бежит к нему. Чем дольше они останутся здесь, тем сильнее ее сын будет привязываться к Антонио. Это было нечестно, Натан — ее главная забота. Пока он достаточно мал, чтобы сравнительно быстро забыть Антонио. Чем старше он будет становиться, тем труднее ему придется.

— Да, нам было хорошо, но мне этого недостаточно, Антонио. У меня ребенок. Я должна думать о его будущем.

Он нахмурился и отпустил ее руку:

— Ты знаешь, что я ничего не могу обещать тебе, Виктория…

— Я знаю. — Она отвернулась и проглотила горький ком в горле. — И мне надо домой, Антонио.

Виктория пробиралась сквозь толпу, наполнявшую ресторан, и ее то и дело останавливали и поздравляли. Еда была первоклассной, обстановка — идеальной.

— Мы это сделали, — восторженно сказал шеф-повар Берни, когда она вошла в кухню. — Вытянули. Первый вечер после открытия, и уже такой ажиотаж и признание!

— Давай не будем задаваться, Берни, — осторожно сказала она. — Это только первый вечер.

— Нет, ты не понимаешь. — Он схватил ее за руку и подвел к двери. — Видишь того человека за столиком у окна? Это Пол Скотт, один из самых уважаемых ресторанных критиков. И он только что позвал меня и сказал, что ему все нравится и он напишет о нас в завтрашнем выпуске «Дейли джорнал».

— Правда?

Виктория посмотрела на повара огромными глазами, и он рассмеялся.

— Да! Это полнейший успех!

Она улыбнулась. Она должна была быть крайне взволнована, но почему-то не была. Она постаралась вложить в голос побольше энтузиазма:

— Я отлучусь только на секунду: проверю, как там няня справляется с Натаном.

— Не торопись. Народу уже не так много, мы справимся.

— Спасибо, Берни.

Она поднялась к себе. Теплый вечер благотворно повлиял на ее встрепанные чувства, и некоторое время она просто стояла и смотрела на свой ресторан. Она видела свет свечей на столах, слышала музыку, которую играл квартет, нанятый ею на этот вечер. Это был Пуччини, и она вдруг вспомнила ночь в Венеции, когда Антонио поцеловал ее.

Надо было велеть им играть что-нибудь другое. Она так старалась не думать об Антонио!

Вдалеке поблескивала вода бухты, над ней нависал мягкий темный бархат неба, и Виктория сердито моргнула. Она не будет плакать. Он того не стоит, к тому же она рискует потерять линзы. Теплый ветер зашелестел листвой бугенвиллеи и жасмина, растущих на террасе, где они с Натаном завтракали. Она набрала полную грудь ароматного воздуха и взяла себя в руки.

Она должна быть счастлива, что ее ресторан так успешен, что она теперь независимая женщина. Конечно, деньги на все это дал Антонио, но так он заплатил за то, что выгнал ее с предыдущего насиженного места, и она все равно рано или поздно вернет ему эти деньги. Она не хотела быть ему обязанной. Он был не нужен ни ей, ни Натану.

Отныне не будет больше сожалений. Она не позволит себе вспоминать чудесные минуты в его объятиях и как он подбрасывал Натана и смеялся вместе с ними. Это причиняло слишком сильную боль. Лучше она будет вспоминать тот теплый вечер, когда он позволил ей уйти.

«Ты знаешь, что я ничего не могу обещать тебе, Виктория…» Слова эхом прозвучали в ее ушах. Он послал Сару помогать ей собираться, а сам просто ушел. Сара была в смятении:

— Почему вы уезжаете, синьора? Вы вернетесь?

— Не думаю, Сара. Этот брак никогда не был жизнеспособен, вы сами знаете.

— Нет! Вы с Антонио — прекрасная пара, и если он отпускает вас, то это только потому, что он слишком упрям и боится это признать.

— Антонио ничего не боится, просто я не нужна ему. Если б это было не так, он был бы сейчас здесь со мной, а не прислал бы вас.

Сара не нашлась что ответить, потому что в глубине души она знала, что Виктория права. Она плакала, когда прибыл лимузин, и крепко обняла Натана на прощание. Слезы навернулись Виктории на глаза от одного воспоминания об этом. Она не будет вспоминать Антонио с тоской, она будет думать о его плохих качествах: холодный, бесчувственный, полагающий, что деньгами можно решить любую проблему. Приехав в аэропорт, она обнаружила, что он поменял ее билеты на билеты первого класса. Как будто это могло все исправить! А сегодня он прислал ей чудесный букет с запиской:

«Думаю о тебе. Удачи. Антонио».

Сейчас ее пронзала острая боль от одной мысли о том, что он мог желать ей удачи так… легкомысленно. Он был просто отвратителен. Букет она отшвырнула в порыве ярости. Мог бы и не утруждаться!

Виктория развернулась и вошла в дом. Маргарет, няня, смотрела телевизор и вскочила, заметив ее:

— Все хорошо?

— Да, я взяла небольшой перерыв и зашла проведать Натана.

— Он крепко спит.

— Я только загляну.

В эти дни она чувствовала себя счастливой только рядом с сыном. Она оперлась о кроватку и посмотрела на спящего мальчика, собираясь с силами. Даже он скучал по Антонио. Вчера они гуляли в парке, она купила ему мороженое, и вдруг он повернулся к ней и произнес имя Антонио — у него получилось «Анио».

— Анио здесь нет, милый, — мягко сказала она. — Он дома, в Италии.

Натан расстроился, и из-за этого она чувствовала себя еще более подавленной. И в то же время это лишний раз доказывало, что она поступила правильно, уехав из Италии: если бы она сделала это позже, сейчас им было бы куда тяжелее. Она поцеловала сына в лоб и вернулась в ресторан.