Нора Лаймфорд - Мелодия для любимой

Она удивленно взглянула на спутника.

— Да, моя жизнь полна, и это не может не радовать.

— А чему ты учишь, кроме музыковедения?

— Только этому. Но я еще руковожу хором. А в средней школе у меня два урока теории и струнный оркестр.

Ошеломленный, Эдди замедлил шаги.

— Ты еще и дирижируешь?

Она резко обернулась.

— Да.

— Будь я проклят! — улыбнулся он.

— Может, и будешь.

Эдди рассмеялся.

— И когда ты решилась попробовать?

— Еще на первом курсе. Чему ты поражаешься?

— Прости. К такой новости нужно привыкнуть, ты была такой тихой.

— Тихая не значит робкая, Эдди.

— Тогда меня удивляет, что ты не заинтересована в месте Эндрюса.

— Кто говорит, что не заинтересована? слишком поздно она сообразила, что проговорилась, и покраснела.

Эдди промолчал. Джесси почувствовала — он смотрит будто сквозь нее, словно перед ним пустота, и растолковала это на свой лад. Он не считает меня способной, полагает, я стала просто зарвавшейся нахалкой… И она поспешно сменила тему.

— Пойдем по этой тропинке — так быстрее.

— Что быстрее? Добраться до столовки?

— Да.

Некоторое время они шли молча.

— Так странно, — сказал вдруг Эдди.

— Что странно?

— Быть здесь с тобой, идти вместе в столовку.

— Не поняла.

— Ну, я вот подумал, если бы мы после школы учились вместе в одном колледже… Из-за этого ведь и порвалась связывавшая нас нить, а, Джесс? Когда мы разъехались кто куда…

Девушка вся напряглась.

— Ничего не поделаешь. Тебе выпало одно, мне другое…

— Знаю. И все же у меня такое ощущение, будто я что-то упустил… Мы перестали быть вместе. Образовалась пропасть…

— Нечего сыпать соль на раны. Это не моя вина. — Джесси пожалела, что не смолчала.

— Так куда мы идем обедать? — Эдди явно стремился переменить тему, она, пожалуй, тоже.

— Я уже говорила, в столовку для студентов.

— О, кайф!

— Не знаю, смогут ли там подать обед, как ты его себе представляешь, но обслуживают быстро.

Они вошли в зал и тут же оглохли от громкой музыки, льющейся из динамиков. С потолка свисали серебряные и золотые гирлянды, с колонн глядели Деды Морозы и снеговики. Увидев шумное море молодежи, Джесси подумала, что только сумасшедшая могла привести его сюда, и торопливо направилась к раздаточному прилавку.

— Сегодня, похоже, потчуют чипсами на сале и пережаренным кофе, — выдохнул Эдди ей в макушку, и от его теплого дыхания у нее побежали мурашки.

Получив блюда, они едва нашли места за столом, за которым уже сидели четверо явных баскетболистов. В такой обстановке не до бесед о личном, довольно подумала про себя Джесси. Однако сразу поняла — Эдди это не помеха.

— Расскажи мне о своем Ге-нии, — попросил он, близко наклонившись к ней. — Как давно вы встречаетесь? — Эдди настойчиво пытался вызвать ее на откровенность.

— Полгода. Прошу, перестань называть его так.

Ухмылка Эдди красноречиво говорила — вряд ли ей стоит рассчитывать, что тот послушается.

— Он удивил меня. Я думал, твой избранник окажется более сдержанным и воспитанным.

— Евгений именно такой и есть.

— К тому же, если не ошибаюсь, он довольно ревнивый тип.

Джесси сжала губы.

— Не смеши меня! Пусть гак — ревность мне даже льстит.

— Да это отвратительно! Верный признак ненадежности.

— Ненадежности? Да он самый сильный из всех, кого я знаю.

— Я говорю не о бицепсах.

Что будет, подумала девушка, если я запущу жареной картошкой ему в лицо.

— Евгений — солидный, зрелый, серьезный человек…

— Ах, он серьезный? — Эдди закатил глаза под лоб.

— Именно. Мне нравится в мужчине такое качество. Он хочет иметь дом, семью. До сих пор я знала только парней, не желающих связывать себя обязательствами.

Эдди отодвинул тарелку.

— Ты уже закончила?

Она не поняла, о чем он спрашивает — о еде или о ее тираде об эгоистах вроде него самого.

— Ты будешь есть еще?

— Нет-нет, я сыта.

— Тогда пойдем отсюда. — Эдди встал.

Да, они оба разительно отличались от ребят и девушек, сидевших за столиками — по-юному беззаботных и счастливых. Это невольно напоминало ей о студенческих годах.

Прошлое было наполнено для Джесси болью, и она не собиралась забывать, кто в этом виноват… Ей уже за глаза хватило общения с Эдди за последние часы, которые они провели вместе. Пусть думает что хочет, но она не позволит ему снова навязаться к ней с визитом или выкинуть еще какой-нибудь очередной фокус.

На тротуаре Джесси поставила портфель и натянула перчатки.

— Ну, Эдди, по-моему, у нас получился прекрасный вечер. Спасибо, — произнесла она намеренно фальшивым, чуть снисходительным тоном, желая, чтобы он это почувствовал, и протянула руку на прощание.

Но он не прореагировал.

— Позволь мне проводить тебя.

— В этом нет необходимости.

— Знаю, но провожу тебя все равно.

Расстроенная, девушка направилась к зданию факультета. Ей нечего было там делать, но она придумает какое-нибудь оправдание. Они шли молча. В ночной тишине лишь снег скрипел под ногами.

— Джесс, по правде говоря… — вдруг задумчиво произнес он. Она напряглась, услышав знакомые интонации, предвещающие нечто потаенное. — Истинная причина, почему я приехал к тебе сегодня… Я просто почувствовал, что должен это сделать. Обязан извиниться и попытаться объяснить.

— Не соображу, о чем ты толкуешь.

— Понимаешь… Напряженность между нами… Я надеялся, что время хороший лекарь и мы сможем забыть обо всем, но дело оказалось гораздо сложнее, чем я думал.

— О, ты наконец-то сообразил? Какая проницательность! Как умно! — Джесси тут же пожалела о сказанном, ибо оно делало ее уязвимой. — Чего ты, наконец, хочешь от меня?

— Я прошу у тебя прощения и хочу, чтобы мы снова стали друзьями, хотя вижу — этого не произойдет, пока мы не преодолеем отголоски того… нашего похода в горы…

— Не нужно о нем.

— Джесс, я понял, хотя и прошло девять лет, это все еще не дает тебе… поверь, и мне… покоя. Нам ничего не остается, кроме как поговорить.

Джесси с сожалением посмотрела на двери факультета, ей уже не укрыться от надвигающегося кошмара.

— Может, ты излишне драматизируешь ситуацию?

Эдди повернул ее к себе лицом.

— Посмотри мне в глаза, Джесс, если ты даже повторишь то, что сказала, я все равно не поверю тебе.

Его скулы напряглись, в темных зрачках просвечивал жар того злосчастного июльского дня, та чувственная страсть, которую она тогда познала в его объятиях. Сейчас, несмотря на зимний холод, Джесси ощутила пламя внизу живота.

Он печально улыбнулся.

— Ох, Джесси, пойми же, как сильно я жалею о том, что случилось.

У нее закапали слезы.

— Знаешь, что оказалось хуже, вернее, больнее всего? Мы ни разу не поговорили потом… Все те дни и недели ты избегал меня…