Сандра Филд - Три дара любимому

«Патрик очень мил, — думала Дейвон, глядя на его заляпанный бульоном галстук, — но я никогда не смогла бы в него влюбиться. Этот ужасный вечер когда-нибудь кончится?»

Одно было хорошо — то, что Джаред больше не приглашал ее танцевать.

Стараясь, чтобы Патрик не наступал ей на ноги, она снова предалась размышлениям о вставшей перед ней дилемме. Сегодня она пришла на ужин только для того, чтобы встретиться с Бенсоном и Алисией и понаблюдать за их отношениями. Если Алисию вскоре ждет новый развод, то Дейвон никогда больше не увидится ни с отцом ее ребенка, ни с его дедом. Это даст ей немного больше свободы. Дейвон ненавидела себя за такие мысли, но другого выхода не было.

Однако, судя по всему, Алисия и Бенсон не только не собирались разводиться, но были абсолютно счастливы друг с другом. В иных обстоятельствах это бы растрогало и обрадовало Дейвон.

Какая ирония судьбы! Именно теперь, когда Дейвон хотела бы этого развода, им и не пахло. Мысли ее вертелись вокруг трех возможных выходов из положения... Аборт... Детский дом... Замужество...

Ни то, ни другое, ни третье не представлялось возможными.

Она бросила быстрый взгляд на танцующих невдалеке Джареда и Лиз. Лиз липла к Джареду, словно он был намазан медом. Дейвон подумала о возможном браке Джареда с Лиз. Может быть, хотя бы это позволит Дейвон чувствовать себя в большей безопасности? Конечно.

Самая мысль о том, чтобы сообщить Джареду о ребенке, ужасала ее. Но представить Лиз в постели Джареда, осыпаемую его ласками, было еще невыносимее. Возвращаясь с Патриком к столику, Дейвон увидела, как официант передает Бенсону счет. Слава богу. Можно ехать домой. И наконец прекратить делать вид, что все хорошо.

— Ты готова ехать, Дейвон? — спросил Патрик.

Дейвон улыбнулась ему с нескрываемым облегчением. Она торопливо распрощалась со всеми, расцеловала мать и Бенсона. Джаред, с едва заметной яростью в голосе, сказал ей:

— До свидания, Дейвон. Надеюсь увидеть тебя в «Дубках» на День благодарения.

Откровенно фальшиво она ответила:

— Я буду очень рада.

Ей придется все ему рассказать. Рано или поздно. Скоро она не сможет скрыть свою беременность от посторонних глаз.

Никогда в жизни ей не было так страшно.

«Дубки» в середине октября являли собой восхитительную картину. Трава все еще сочно зеленела. Дубовые листья были коричневыми, словно дорогая кожа, клены роняли на траву ярко-алые листья-звезды, а березы осыпали землю золотистым дождем. Казалось, даже дневной свет напоен золотым сиянием осени, а в воздухе стоял аромат ночной прохлады и палой листвы.

Джаред должен был приехать только в воскресенье утром, поэтому у Дейвон в запасе было целых два дня. Она была беременна уже два с половиной месяца. Так называемое «утреннее недомогание» почти прошло. Слабый румянец начал возвращаться на ее щеки, что немного успокоило Алисию, которая все равно продолжала тревожиться о дочери и суетиться вокруг нее.

В пятницу после обеда Бенсон повел Дейвон на экскурсию по конюшням и пастбищам. Посмотрев, как она ездит верхом по кругу, он сказал, что Дейвон может беспрепятственно брать любую лошадь в любое время, когда захочет. Дейвон не без оснований считала себя опытной наездницей и не беспокоилась о том, что езда верхом может повредить ее ребенку. Поэтому она весь вечер в пятницу и всю субботу провела в седле, объездив все поместье, и с удовольствием отметила про себя, что лошадь ее отлично понимает.

Приятно утомленная ездой, она легла спать в субботу в десять часов и моментально уснула. Но в начале второго уже проснулась. Ее неотвязно сверлила мысль о том, что сегодня утром приедет Джаред. И она должна будет сказать ему, что беременна.

Сердце сжал панический ужас. Ее жизнь, в которой чувства и желания всегда держались под строгим контролем, сейчас неудержимо рушилась. И все из-за ее собственной неосторожности.

И из-за жарких поцелуев и страстного желания тоже.

О господи, что же делать?

Она могла бы уехать жить в Австралию. Родить ребенка и молить Бога о том, чтобы он не был похож на Джареда. Но ведь Алисия и Бенсон непременно приедут навестить ее. К тому же девяносто девять процентов за то, что гены Джареда себя проявят и что ее ребенок, будь то мальчик или девочка, родится с темно-синими глазами и черной густой шевелюрой.

Нет, австралийский вариант отпадает.

Она может солгать Джареду. Сказать, что ребенок у нее от другого. Что он был зачат где-нибудь на Борнео или в Тимбукту. Да, она отшвырнет его так же безжалостно, как он это сделал в Нью-Йорке. Вся та ночь, проведенная в его объятиях, была ложью.

Но если теперь она солжет, не уподобится ли она тем самым ему? Не станет ли такой же хладнокровной, жестокой? Нет, этого она не хочет. Она скажет Джареду правду. Не потому, что что-то должна ему, а потому, что должна это себе. Вне зависимости от обстоятельств.

Ей остается только подождать до Рождества. Нет, лучше сказать сегодня. Нападение — лучшая защита, этой тактике ее научил многолетний опыт работы.

Дейвон выбралась из кровати. По крайней мере она приняла решение и теперь не будет остаток ночи ворочаться с боку на бок без сна. Лучше она спустится на кухню и сделает себе сэндвич. После того, как постоянная тошнота оставила ее, аппетит возрос вдвое, словно ее организм хотел наверстать упущенное.

Сэндвич с сыром и ореховым маслом. И маслинами.

И стакан молока — ребенку нужен кальций.

Дейвон прошлепала вниз, на кухню. Прикусив губу, она открыла холодильник и пять минут спустя уже сидела на стуле, жуя маслины.

Скрипнула дверь. Дейвон сдержалась, чтобы не вскрикнуть, и тут дверь распахнулась и в кухню вошел Джаред. Как будто это она вызвала его своими воспоминаниями, подумала Дейвон, задержав сэндвич на полпути ко рту. Только теперь она поняла, как надеялась на то, что он опоздает. Или вообще передумает приезжать.

Он сказал:

— Мне следовало догадаться, что это ты.

На нем была белая рубашка с галстуком, пиджак от делового костюма он нес в руке. Его большая фигура заполнила собой весь дверной проем. Дейвон пробормотала:

— Ты же должен был приехать только завтра.

— Извини, что разочаровал тебя, — коротко бросил он.

Дейвон схватилась за край своей большой футболки, которая, когда она стояла, доходила ей почти до колен, но сейчас полностью обнажила ее бедра.

Джаред подошел ближе. Дейвон вскочила на ноги, положила сэндвич на тарелку рядом с банкой маслин; под футболкой колыхнулась упругая грудь. Он заметил язвительно:

— От итальянской кухни ты воротила нос, а теперь ешь ореховое масло?

— Я проголодалась, — сурово ответила Дейвон. Он протянул руку и взял прядь ее волос. Дейвон резко отстранилась.