Ноэль Бейтс - Мед и яд

Блондинка щелкнула замком портфеля и открыла его. Марианна решила пока снова присесть. Ей не нравилось выражение триумфа на этом холеном безжалостном лице. Оно пугало и настораживало. Неужели в комнате на самом деле стало так тихо, или у нее разыгралось воображение?

— Ради Бога, Карен, — нетерпеливо вмешался Фредерик, — неужели это все так необходимо обсуждать, — он посмотрел на часы, — в четверть первого ночи? У меня был тяжелый день, и я не намерен оставаться здесь из-за каких-то непонятных дел до утра.

— Минуточку, — сказала Карен, даже не глядя на него. Наконец она подняла удовлетворенный взгляд и сказала: — Ну вот. Теперь… — Холодные глаза посмотрели на них обоих. — Кто первый хотел бы просмотреть эти чрезвычайно интересные документы?

Мисс Осмонд держала в руке небольшую стопку бумаг, и внезапно Марианна догадалась, интуитивно поняла, что представляли собой «чрезвычайно интересные документы». И это перепугало ее не на шутку.

Она не смогла найти улики, подтверждающие какое-то преступление своего отца, в вещах Стива. Но это не слишком ее беспокоило. Марианна допускала, что рано или поздно бумаги всплывут на поверхность. И она не особенно тщательно искала их. Слишком много проблем свалилось на нее, чтобы уделять время этому поиску вне дома.

— Где, — побледнев, спросила Марианна, — вы их нашли?

— О, интересно стало, правда? — Карен самодовольно улыбнулась. — Вот что значит бухгалтер. Вы удивились бы, узнав, что мы находили в укромных уголках и почти невидимых щелях. Я рылась в письменном столе вашего покойного мужа, в кабинет которого меня так любезно проводили и разрешили остаться одной. И вообразите себе мое изумление, когда я обнаружила, что стол имеет потайной ящик. Я думала, что такое происходит только в кино. Естественно, я открыла этот тайник.

Она сделала паузу, но должного эффекта не получилось — восторженных похвал ее сообразительности не последовало.

— Что, черт возьми, все это значит, Карен? — спросил Фредерик настораживающе тихим голосом.

Та не ответила. Она протянула бумаги и сладко произнесла:

— Почитаете перед сном.

Потом поднялась и стряхнула с себя пыль.

— Теперь мне действительно пора идти. — Она повернулась к Марианне. — Я оставлю вас наедине: вы должны быть довольны. Полагаю, вам есть о чем поговорить.

С этими словами Карен вышла, закрыв за собой дверь. Марианна широко раскрытыми глазами смотрела, как Фред развернул бумаги. Тогда с ней произошло то, чего никогда не случалось прежде.

Она потеряла сознание.

Марианна очнулась лежа на софе. Несколько секунд ушло на то, чтобы понять, как она оказалась в таком необычном положении. Внезапно вспомнив все, она резко села. У нее внутри все сжалось, когда она увидела склоненную над столом голову Фредерика.

Он читал документы: его длинные пальцы перебирали бумаги, глаза бегали по строчкам, впитывая их содержание.

В некотором смысле это было не так уж плохо. Теперь все открылось, и между ними уже не стояло никаких тайн прошлого.

Он поднял глаза — холодная сталь сверкала в них — и резко спросил:

— Почему ты не сказала мне?

Марианна облизнула пересохшие губы.

— Как я могла? — безнадежно ответила она.

Фред швырнул бумаги на стол и стал мерить шагами комнату, засунув руки в карманы брюк. Его поступь была решительна.

Марианна молча следила за ним, с боязнью отмечая резкость его движений, сердитую сутулость сильных плеч, жесткую линию плотно сжатых губ.

Наконец Фред остановился напротив нее и посмотрел вниз.

— Очень просто, — холодно отрубил он.

В его голосе было что-то, заставившее ее вздрогнуть.

— Попытайся понять мое положение…

— Твое «положение» было в том, что ты позволила шантажировать себя человеку, полному решимости любой ценой добиться того, чего он хотел!

— Какой был смысл пытаться объяснить тебе что-нибудь, — пробормотала Марианна, устало опускаясь в кресло. — Ты не хотел понять.

Он сел за кофейный столик напротив нее.

— То, что сделал твой отец, не означало конца света, — произнес он натянутым голосом. Глаза Марианны сверкнули гневом.

— Не конец света, нет. Но если бы эта информация когда-нибудь стала известна в городе, жизнь моих родителей превратилась бы в ад. В этом городке, где все друг друга знают, где мой отец считался большим человеком и порядочным бизнесменом, прости его, Господи. Любая огласка этих документов уничтожила бы его.

— Когда Стивен узнал обо всем? — спросил Фред. — И теперь, — добавил он тоном, не терпящим возражений, — не надейся уйти от объяснений. Я намерен вытянуть из тебя все, даже если мне придется привязать тебя к софе.

Марианна вздохнула.

— Однажды поздно вечером он позвонил мне и университет, — тихо начала она. — Он всегда звонил мне. Я не рассказывала тебе об этом, потому что знала, как несдержан ты в порыве слепой ярости. Стив… — она запнулась, — не мог позволить мне уйти от него. Ему было ненавистно, что мы с тобой любили друг друга. В тот вечер он говорил очень возбужденно и сумбурно, на каком-то подъеме. Он сказал мне, что нашел кое-что, затрагивающее непосредственно меня. Стив хотел встретиться и все обсудить. Я, естественно, ответила, что он напрасно старается. — Марианна улыбнулась про себя. — Сказала ему, что я… — Она отлично помнила, что тогда сказала: она влюблена в Фредерика Галли. Но сейчас, по каким-то причинам, Марианна не могла произнесли эти слова вслух. — Я сказала ему, что связала свою жизнь с тобой и не хочу больше иметь с ним никаких дел.

— Черт возьми, ты должна была рассказать мне об этом звонке! — выпалил Фред. В его голосе звучала такая ярость, что Марианна подняла голову и в упор посмотрела в завораживающую бездну сверкающих глаз.

— Я не придала этому значения. Кроме того, мне стало жаль Стивена. Мы знали друг друга с детства, и даже если потом он немного, как говорится, сошел с рельсов, нас связывало слишком многое: воспоминания, родители, друзья. Я не хотела причинять ему боли. Увы, это оказалось излишне.

— Итак, каков был его следующий шаг?

Фредерик встал и направился к бару в углу комнаты. Он налил себе выпить, предложил и ей, но она отказалась. Тогда он вернулся на прежнее место, сел и сделал большой глоток.

— Стив написал письмо. Он сообщил мне, что случайно наткнулся на какие-то бумаги, с помощью которых можно доказать, что мой отец… — На этом месте голос Марианны осекся. — Если бы это касалось женщины, я была бы обеспокоена, но не более. Такая новость ужасно ранила бы мою мать, да и меня тоже, но другие забыли бы обо всем через несколько недель. Однако бумаги доказывали другое, еще более ужасное.

— Они подорвали бы доверие к твоему отцу, к надежности его детища — фирмы, — вмешался Фред.