Лаура Хэкман - Дар судьбы

Когда Келли Слоун, директор детского приюта «Надежда», в спешке убегала по неотложному делу, вытащенная из шкафа искусственная елка, старая и запыленная, печально стояла, приткнувшись к оконной раме. Когда же Келли вернулась, то обнаружила в той же комнате пышную голубую ель. И была она такой нарядной, такой сверкающей, что даже случайный прохожий, заглянув в окно, остановился бы в недоумении: как это сиротскому дому удалось заполучить такую красавицу?

Келли не понимала, откуда взялась ель, но точно знала, у кого можно выяснить, что происходит. Она взбежала на крыльцо, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Тяжелая дверь большого, викторианской эпохи дома с громким хлопком закрылась за ней, и только что повешенные дверные колокольчики зазвенели в рождественском приветствии.

— Джон! Джон, где вы?!

В гостиной кто-то зажег свечи, множество свечей, если только Келли не обманывают глаза. Свечи в этом доме! Доме, где одну из воспитанниц выгнали приемные родители за то, что та подожгла матрац! Когда глаза свыклись с ярким освещением, Келли наконец увидела Джона.

— Это вы купили елку? — строго спросила она.

— Нет, не я.

Келли сбросила с ног сапожки на каблуке и сразу стала казаться рядом с Джоном гномом. Снимать обувь было правилом в этих стенах. Никому, даже такому важному лицу, как его директор, не разрешалось разносить снег и грязь по дому. Вслед за сапожками Келли скинула перчатки, шарф и шляпу. Когда же Джон сделал движение, чтобы помочь ей снять пальто, она отмахнулась:

— Ну хорошо, вы ее не покупали, просто вам ее кто-то подарил, не так ли? А у вас уже елка дома есть, вот вы и решили принести подарок сюда. Я правильно излагаю ход событий?

Келли заметила, как вздернулись в улыбке уголки его рта. Рот у Джона был замечательный: широкий, выразительный и всегда улыбающийся. Келли всегда хотелось знать, на что, кроме улыбки, способен этот рот.

— А может, вы украли ее? Взяли напрокат? Сами срубили? — сыпала догадками Келли.

Она увидела, как вспыхнули его зеленые глаза, точно такого же цвета, как гирлянды из веток сосны, которые украшали перила деревянной лестницы, ведущей на верхние этажи.

— А эти гирлянды откуда взялись? — допытывалась она.

— Джон! — донеслось из глубины комнаты. — Посмотри, что мы делаем.

Он повернулся и пошел на зов. Мягко ступая в шерстяных носках, Келли двинулась за ним. Гостиная представляла собой сцену с рождественской открытки: Санта-Клаус и эльфы распевали рождественские гимны. Правда, у подозрительно молодого Санта-Клауса не было бороды, голову его украшали золотистые кудри, а не традиционная алая шапка с белой опушкой и помпончиком. Эльф Кэти старательно выводила «Белое Рождество». От ее пения обычно хотелось убежать куда подальше, но сегодня оно никому не мешало. Как и то, что на этой рано развившейся одиннадцатилетней девочке были шорты и более чем легкая блузка, хотя за окном стоял трескучий мороз; эльф Сандра, привстав на цыпочки, пыталась повесить на приглянувшуюся ей ветку бумажного журавля, но у нее ничего не получалось. Девочка, несмотря на оптимистические заверения медиков, почти не росла: сказывались восемь лет недоедания до того, как она оказалась в этом приюте небольшого, типично английского городка Ридинг. Эльф Дайана сидела на полу и как зачарованная смотрела на мерцающие елочные огоньки. Эльф Морин развешивала одинаковые печенья на разные веточки, пытаясь достигнуть таким способом гармонии и совершенства.

Эльфами были четверо из двенадцати девочек, живших в приюте «Надежда». Четверо из длинной вереницы детей, переименовавших его из «Последнего убежища» в «Надежду», потому что для многих из них это заведение действительно было единственным в жизни, что вселяло хоть какой-то оптимизм. И потому девочек, воспитанниц приюта, всегда одолевало множество проблем, которые в преддверии Рождества размножались в геометрической прогрессии.

— Келли! — подбежала к ней Морин. — Не могу придумать, куда это повесить! — Она держала перед собой украшение, и руки ее дрожали.

Келли с улыбкой ответила:

— Куда бы ты его ни повесила, будет красиво. — Казалось, девочку это не убедило, и Келли снова повторила: — Попробуй и увидишь сама. Что бы ты ни сделала, будет хорошо. Я обещаю.

Обрадованная, Морин вернулась к елке. Келли подняла глаза и увидела, что Джон наблюдает за этой сценой. Взгляд его был добрым и теплым. Странный трепет пробежал по телу Келли.

— Так вы не хотите рассказать нам, как вам удалось достать эту ель, Джон Хопкинс?

— Он срубил ее возле дома своих родителей! — восторженно выкрикнула Кэти и спрыгнула с невысокой лестницы, не давая себе труда сойти по ступенькам. — Келли, у его родителей есть ферма! С овцами! С настоящими овцами.

— И с собаками, — добавил Джон. — Родители еще в прошлом году перестали разводить рогатый скот, теперь у них самые крупные животные — одна шотландская и две немецкие овчарки.

— Нет даже лошадей? — Негодование Кэти было таким же комичным, как и ее исполнение «Белого Рождества».

— Кэти очень хочется научиться ездить верхом, — объяснила Келли. — Правда, дорогая?

— Я умею ездить верхом. Но теперь это ни к чему. Вот когда я жила со своими родителями, мне всегда разрешали кататься на лошадях.

Так бедняжке хотелось думать. Хотя на самом деле родители Кэти были людьми пропащими, а дом жалкой лачугой. Кэти прожила первые десять лет жизни, находя убежище в своих фантазиях, но, по мнению Келли, время грез уже прошло, поэтому она строго сказала:

— Нет, все было иначе.

— Откуда вы знаете? Можно подумать, вам все про меня известно, — с вызовом сказала девочка.

— Я знаю, что ты мне нравишься, и потому мне безразлично, что у тебя было перед тем, как ты попала сюда.

— Вы всегда так говорите!

— Верно, — подтвердил Джон и улыбнулся, его улыбка будто окатила Келли теплой волной. — Мисс Слоун всегда говорит добрые слова.

Плечи Кэти опустились. Джон стал для всех девочек героем с того дня, как три месяца назад пришел в «Надежду» и заявил, что он и его братья берутся за реконструкцию дома. В жизни этих девочек встречались мужчины: адвокаты, учителя, редко — члены семьи, которые приходили их навестить, но никого из них нельзя было сравнить с Джоном. Ни у кого не было такой неповторимой мужской грации, добродушной многозначительной улыбки, таланта мгновенно прекращать споры и делать комплименты. Джон умел убедить самых упрямых. Правда, иногда девочки делали вид, будто его слова вовсе на них не действуют. Вот и сейчас Кэти гордо вскинула голову и заявила:

— Пойду лучше возьму себе какао.

Келли дружески похлопала ее по плечу. Выражение лица Кэти смягчилось.