Джессика Стил - Командировка в Копенгаген

Совещание было в разгаре, и следующие два с половиной часа у Эдни не было времени думать ни о чем, кроме как о сложных фактах, цифрах и профессиональных терминах.

Потом настала очередь Сэвилла, который должен был выступить с заключительной речью и закрыть совещание.

В какой именно момент испарилась ее ненависть к нему, она бы не могла сказать, но то, как он без всяких усилий точно определял самые сложные проблемы, вызвало любовь и восхищение. Ее гордость за него набирала высоту! А ведь он менее чем неделю назад получил травму шаром для крокета!

Интересно, оправился ли он от этого удара? Сэвилл выглядел таким бледным, таким усталым, когда она забирала его из больницы. Она так его любила, ее переполняла такая нежность к нему.

Продолжая выступать, Сэвилл повернулся к ней. Как замечательно он выступал, каким замечательным человеком он был! Она любила его, о, как она любила его!

Вдруг он резко остановился. Все внимание присутствующих было приковано к нему. Сэвилл слегка повернул голову и посмотрел прямо на нее. И хотя последние полчаса он без запинки говорил о сложнейших вещах, когда их взгляды встретились, он запнулся. Внезапно в середине заключительной речи Сэвилл посмотрел ей прямо в глаза — и пошатнулся. Его брови поднялись, словно что-то его потрясло.

О, нет! Эдни почувствовала, как ее бросило в жар. И в следующую секунду прошиб холодный пот от ужаса! Она-то знала, что именно потрясло Сэвилла!

Он закончил свое заключительное слово. Эдни встала и, воспользовавшись тем, что несколько директоров окружили босса, вышла. Испытывая ужас, она вошла в свой кабинет, убрала свои записи в ящик стола и, задержавшись ровно настолько, чтобы схватить сумку, убежала.

В панике, не став ждать лифта, она стрелой понеслась к лестнице, пробежала первый марш и, торопливо обернувшись, увидела Сэвилла, направлявшегося целеустремленно и быстро к себе в кабинет. Ни при каких обстоятельствах она не должна была столкнуться с ним на автомобильной стоянке.

Голова Эдни все еще кружилась от взрывоопасных мыслей, когда она вдруг поняла, что, сама того не желая, ехала куда глаза глядят и в результате оказалась очень близко от своего дома.

Эдни повернула на глухую улицу. Она чувствовала себя разбитой и абсолютно несчастной. Это был тот редкий случай, когда она поняла, что не может поделиться со своим отцом. Слишком велика была ее боль, слишком велико унижение.

Потому что, вспомнив, как запнулся Сэвилл, когда их взгляды встретились, в каком он был шоке, Эдни осознала: он понял то, что она, потеряв в тот момент бдительность, и не пыталась скрывать, что любит его!

Он был проницателен, остроумен, и он знал женщин! Вне всякого сомнения, Сэвилл мог понять все по одному слову, взгляду, вздоху. А ведь она до этого злосчастного момента изо всех сил старалась скрывать от него свои истинные чувства! Как она могла так забыться, так залюбоваться им, что все чувства забили ключом. И когда он повернулся и взглянул на нее, любовь, должно быть, сияла на ее лице как сигнальный огонь! О, это было непереносимо!

До сегодняшнего дня любые свои чувства или страсть она могла бы, как ей казалось, объяснить ему чисто биологически — проснувшимся физическим влечением. Господи, как по-медицински это звучит! Но он в любом случае должен знать, что взрослые люди по обоюдному согласию могут вступать в интимную связь и без настоящей любви.

То, что она была исключением из правил, он не предполагал — до сегодняшнего дня, когда только слепой не увидел бы, что она любит его. Но Сэвиллу не было дела до ее любви. Он не хотел этой любви и после того, как вышел из шока (это заняло у него меньше минуты, как она заметила), должен был предпринять серьезные шаги, чтобы положить всему конец.

Эдни хотела избавить его от необходимости увольнять ее с работы. Она уже знала, что не вернется в «Ай Эл инжиниринг энд дизайн». Аннетт прекрасно справится без нее.

Примерно через час Эдни почувствовала, что достаточно успокоилась и может ехать дальше. Она скажет отцу, что ушла с работы, и, может, тот будет снисходителен и не станет расспрашивать ее ни о чем.

Однако, придя домой, Эдни обнаружила, что отца нет. Зазвонил телефон, но она была не в состоянии вести вежливый разговор. Все равно это звонили не ей, поскольку предполагалось, что она должна быть сейчас на работе.

Телефон звонил несколько раз в этот день — очевидно, кому-то позарез был нужен ее отец, но Эдни не имела понятия о том, где он мог быть, и в любом случае чувствовала себя слишком расстроенной, чтобы отвечать на звонки.

Отец пришел домой незадолго до того времени, когда она обычно возвращается с работы.

— Привет! Ты рано! — воскликнул он, и слова о том, что она только что ушла (хотя точнее было бы сказать, убежала) с работы, застряли у Эдни в горле.

— Компенсация за переработку, — ответила она и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и покончить разом со всем. — На самом деле… — начала она, но отец заговорил одновременно с ней. Она вежливо уступила право ему.

— Меня… не было, — сказал он, как ей показалось, слегка запнувшись.

— Пил чай с миссис Эндрюс? — попыталась Эдни ему помочь и поняла, что не ошиблась.

— По правде сказать, да, — ответил он и продолжил: — Бланш интересовалась — можешь отказаться, если хочешь, — не придешь ли ты к ней завтра на ужин?

Ее отец не относился к числу людей, которые открыто выражают свои эмоции, но это звучало серьезно. А то, что он вообще передал ей приглашение, говорило о том, что он его одобряет.

Как ни щемило у нее сердце, Эдни нашла в себе силы улыбнуться.

— А ты там будешь?

— Разумеется! — быстро ответил он.

— Тогда с удовольствием приду, — сказала она и, поскольку сердце не унималось, добавила: — Пойду переоденусь.

Так как отец явно пребывал в прекрасном расположении духа, Эдни не решилась говорить ему ничего, что могло омрачить его настроение. Вместо этого она изобразила еще одну улыбку и увидела, что он направился к телефону, стоящему в холле.

Однако телефон зазвонил прежде, чем он успел сделать свой звонок.

Эдни проходила мимо него, когда он подошел к телефону.

— Это тебя, — сказал он, протягивая ей трубку.

Надеясь, что это не кто-то из ее друзей захотел поболтать, она подошла и взяла трубку.

— Что вы там делаете? — спросил строгий голос, который она немедленно узнала.

— Я здесь живу! — ответила Эдни, задыхаясь, и швырнула трубку.

К счастью, отец куда-то ушел, и Эдни беспрепятственно помчалась в свою комнату. Сэвилл знал, что она его любит, — что ему еще надо?

Эдни едва сдерживала рыдания. При чем здесь любовь! Должно быть, он просто взбесился, когда ее не оказалось под рукой, чтобы писать под диктовку его распоряжения.