Джейн Донелли - Если сбываются мечты

Роджер Шерман закрыл за собой дверь, а Хелли осталась сидеть. Она все еще всхлипывала, но уже не плакала. Приступ жалости к себе прошел. Ее вывели из этого состояния.

Не появись Роджер Шерман, она довела бы себя до истерики, но теперь самым важным было все отрицать — ничего вообще не произошло.

Уж если она не хотела сочувствия от Серины и Фрэнсис, то сейчас его жалость ей и подавно была не нужна. А как глупо все это прозвучит:

— Это была несколько запоздалая печаль, я вспомнила человека, который увлек и бросил меня тысячу лет назад.

— Вот как, мисс Крейн? Возможно, у него были на то причины…

Надо сойти вниз и убедить его, что ей приснился дурной сон. Она, кажется, плакала во сне — ведь люди иногда плачут во сне? Она не помнит точно, что это был за сон, но определенно что-то очень печальное.

Если она не спустится, он разбудит мисс Паргайтер, та начнет волноваться, поднимется ненужная суета.

Хелли выбралась из постели и надела ярко-красный халат, висевший тут же, на спинке стула. В первый раз ей пришлось спешно одеваться среди ночи, но халат всегда был под рукой. С этими Руни надо быть готовой к немедленным действиям. От них можно ожидать чего угодно — от поджога до приступа разлития желчи.

Хелли включила свет и вздрогнула, увидев в зеркале свое опухшее от слез лицо с красными глазами. Фотография Саймона привела ее в бешенство. Улыбка на его лице была не то чтобы насмешливая, просто несколько высокомерная — такая же, как он сам. Она разорвала фотографию пополам, и не оттого, что ей было больно ее видеть, а просто от досады, потом схватила щетку для волос и стала расчесывать всклокоченные, словно у медузы Горгоны, волосы.

Хелли прошла в ванную, умылась, затем вернулась в спальню и протерла лицо лосьоном. Лицо перестало гореть, но все еще оставалось красным и припухшим, и она все еще была похожа на заплаканную девчонку.

Дверь в гостиную была открыта, и Хелли обрадовалась, что в комнате горела лишь одна лампа — на бюро около камина. Роджер Шерман сидел напротив бюро, если Хелли устроится спиной к свету, то лицо ее окажется в тени.

Именно это место предназначалось для нее, потому что она увидела там приготовленный для нее бокал. Он предложил:

— Выпейте это.

Хелли взяла бокал обеими руками и сделала глоток. Напиток был крепким, и у Хелли перехватило дыхание. Она сказала:

— Мне приснился дурной сон.

Она посмотрела на позолоченные часы под стеклянным колпаком, стоявшие на камине, — пять минут первого. Он, должно быть, собирался пойти спать; чтобы добраться до своей спальни, ему надо было пойти мимо двери Хелли. Он только что закончил работу и, вероятно, устал, хотя выглядел, как обычно.

— Извините, я не хотела доставлять вам неудобства.

— Я могу что-нибудь еще сделать для вас?

Он не поверил в историю с ночным кошмаром, и Хелли перестала притворяться. Сделав еще пару глотков, она отставила бокал и ответила:

— Нет, спасибо.

Теперь уже не из гордости, а потому, что боль ушла. Этот сон принес облегчение. Она несколько раз повторила про себя: «Саймон… Саймон» — и поняла, что слова, сказанные ею Аннабел: «Саймон Коннелл, с которым я когда-то была знакома», оказались чистой правдой. Он уже частица прошлого, маленькая глава из дешевого романа, безвозвратно забытая.

Она тихо спросила:

— Почему вы мне помогаете?

Он улыбнулся:

— Я собирался сказать — потому, что вы находитесь у меня в доме. Но это не так, верно? Тогда — вероятно, потому, что мы живем под одной крышей. Должен признаться, что я чувствую себя в некотором роде ответственным и за вас, и за Руни.

Похоже было, что он предлагал ей дружбу, и со смешанным чувством удивления и радости Хелли приняла ее.

Она сказала:

— Я вообще-то человек законопослушный, но вы сами не знаете, что вас ждет, если возьмете на себя ответственность за Руни.

— А как же вы?

— Я сама воспитывалась в детском доме, потом поддерживала с ними связь. — Она улыбнулась. — Я знаю их. Знаю, чего от них можно ожидать и чего опасаться.

— Возможно, я знаю их немного лучше, чем вы думаете.

Она откинулась на спинку стула:

— Каким образом? Это невозможно! Неужели вы слышали о происшествии у миссис Перри?

— Нет.

Это был вопрос, но Хелли не спешила его просветить. Она спросила:

— Так каким же образом?

— Они уже в постели, когда я возвращаюсь домой вечером, но, когда я уезжаю утром, они уже на ногах, и, даже принимая во внимание, что двери закрыты и что они поспешно удирают при виде меня, я все-таки чувствую, что хорошо их знаю. Так что же случилось в доме священника?

— Ну, значит, так…

И Хелли рассказала ему все, и весь ее рассказ звучал нелепо и смешно от начала до конца: вот миссис Коттар и мисс Паргайтер оценивают силы друг друга, словно готовясь к поединку, вот бедняжка миссис Перри всеми силами старается сохранить мир и спокойствие, а вот финальная сцена, в которой миссис Коттар сжимает в объятиях перемазанного кровью внука, а Руни уплетают угощение, приготовленное для всех, в то время как остальная компания жмется в кучку под вязом.

В первый раз Хелли услышала, как Роджер Шерман смеется, но эта ночь была, кажется, ночью неожиданностей.

Возможно, ей слегка ударило в голову спиртное. У Хелли появилось ощущение спокойствия и уюта, и, когда часы пробили час, она даже вздрогнула.

Она рассказала о детском доме, обо всех детях, о том, какое сокровище мисс Паргайтер. Он был благодарным слушателем. Хелли договорилась до того, что спросила, не знает ли он кого-нибудь, кто нуждался бы в машинописных работах, и он пообещал узнать.

Раздался бой часов. Они просидели в гостиной почти час. Хелли вскочила:

— Завтра же рабочий день. Если вам повезет сразу же уснуть, то и тогда осталось поспать всего пять часов. Я совсем заболталась, вы должны были остановить меня. Что будет, если вы уснете завтра прямо за письменным столом?

— Думаю, это маловероятно.

Разговор подошел к концу. Хелли запоздало спросила:

— А чем вы занимаетесь в своей лаборатории космической связи?

Он улыбнулся:

— Это сложно. И очень скучно.

Вероятно, он имел в виду, что это скучно для тех, кто ничего не понимает. Для посвященных это, должно быть, просто завораживающе интересно. Например, для такой девушки, как Элвис Дэлзелл.

— Каковы планы относительно Руни на завтра? — спросил он.

— Мы собираемся покрасить классную комнату водоэмульсионной краской. Если сойдемся во мнении насчет цвета. Рози помешана на розовом, а мальчики считают, что розовый цвет — девчоночий. — В дверях она обернулась. — Спасибо за бренди и за то, что дали мне выговориться.

— Постарайтесь заснуть, — сказал он.

— Вы тоже.

«Роджер не подпускает близко к себе», — сказала Аннабел. Физически Хелли сейчас находилась достаточно близко от него, чтобы видеть его проницательные серые глаза на худощавом лице. Час был поздний, но в его глазах не было усталости. Человек, который прекрасно умеет слушать и немногословен сам, человек, который умеет узнавать о людях больше, чем они узнают о нем.