Джейн Донелли - Если сбываются мечты

Саймон ухмыльнулся, но вид у него был пристыженный.

— Никаких писем нет, радость моя. Я их никогда не хранил. По правде говоря, я даже не помню, о чем ты вообще мне писала.

Ей следовало сразу догадаться, что он блефует.

— Я тоже не помню. На нашей с тобой памяти осело изрядное количество пыли.

— Роджер не спрашивал тебя о Саймоне? — спросила Аннабел.

— Ни единого слова, — ответила Хелли.

— Ну да, конечно, он же занят. — Аннабел стиснула руку Саймона. — Все равно все будет в порядке. Не может быть, чтобы ты ему не понравился. Он мне тоже ничего про тебя не говорил.

Хелли показалось, что она заметила в голосе Аннабел нотку разочарования, словно та была не против небольшой встряски. Возможно, особое очарование их роману придавало то, что он был окружен тайной, что существовала некоторая доля риска и возможность появления препятствий. Но вот секрет вышел наружу, никаких препятствий не образовалось, и теперь они собираются провести вечер вместе. Время покажет, настоящее это чувство или только сказка, в которую они заставили себя поверить.

После того как мисс Паргайтер отправилась на свое заседание, Хелли осталась в доме одна.

Хелли показалось, что она просидела так целую вечность, и, когда услышала шум подъезжающей машины, она вздрогнула, но осталась на прежнем месте.

Роджер вошел — первый раз он был без портфеля, и Хелли сказала:

— Спасибо вам за Джеральдину.

— Вы уже знаете?

— Звонила мисс Макдональд. Как вам это удалось?

Он подошел к лестнице.

— Его обнаружило частное сыскное агентство. Он попал в аварию, потерял работу и думал, что ребенку без него будет лучше. — Он ободряюще улыбнулся. — Не беспокойтесь, власти не собираются возвращать ему девочку до тех пор, пока не убедятся, что это в ее интересах. Но человек, который беседовал с ним в Мельбурне, пришел к выводу, что при соответствующей поддержке отец Джеральдины вполне в состоянии встать на ноги.

Хелли весело сказала:

— Теперь они ни за что не поверят, что камень желаний не работает. В особенности после полуночи. Я и сама думаю, а не попробовать ли мне еще раз.

Он спросил неожиданно резко:

— И что же вы хотите загадать на этот раз?

— То же, что и в прошлый, — фыркнула Хелли. — Я глупа от рождения.

Она чувствовала себя так скверно, что достаточно было малейшего толчка — и от ее напускного самообладания не останется и следа.

— В последнем вы правы, — сказал Роджер Шерман, — если не в состоянии разглядеть, что даже Фрэзер — это шаг вперед по сравнению с Коннеллом.

— Вот уж спасибо, — с яростью произнесла Хелли. Так, значит, он тоже считает, что Гэрет Фрэзер — это то, что ей нужно. — Вы нашли отца Джеральдины, вы просто очаровали Руни, но послушайте. — Она ткнула пальцем себя в грудь. — Уже пятнадцать лет прошло с тех пор, как я вышла из возраста Руни. Мне не нужна ничья помощь, даже ваша, и не надо за меня беспокоиться. Все вокруг считают, что Саймон бросил меня ради Аннабел. Так вот, он этого не делал. И мне наплевать на то, что вам рассказала Элвис.

— А что, по-вашему, сказала Элвис?

— Я знаю, она сказала, что мы с Саймоном ссорились. И мы действительно ссорились, но вовсе не из-за того, что он предпочел Аннабел.

— А почему же?

Поток слов было уже не остановить.

— Потому, что он думал, что я могу сказать вам, что он способен обмануть Аннабел, и вы настроите Аннабел против него. Я хорошо знала его до тех пор, как приехала сюда.

— Вы хотите сказать, что любили его?

— Я этого не говорила.

— Вы плакали тогда ночью, и на столике у вас стояла фотография мужчины… — Тогда в комнате было темно, но светила луна. Возможно, он разглядел ее.

— Я плакала не о Саймоне.

Его доброта сейчас была для нее невыносима. Когда он попытался подойти к ней, она отвернулась и, пятясь, поднялась еще на две ступеньки.

— Не прикасайтесь ко мне, — сказала она. — И не подходите.

У нее не осталось больше сил. Хелли никогда не верила, что может наступить такой момент, когда она не сможет больше скрывать свои чувства от других, не сможет сохранять спокойствие на лице и говорить ровным голосом. Но никогда, даже в детстве, она не чувствовала себя столь одинокой.

Она стояла на середине лестницы, прислонившись спиной к стене, вполне сознавая, что говорит и выглядит так, словно теряет рассудок.

— Этому необходимо положить конец, — безжалостно и нетерпеливо сказал он. — Не знаю, по ком вы там плакали и о ком загадывали желания у камня, но я хочу, чтобы вы мне поверили, — я могу сделать так, чтобы вам было хорошо. Пусть это займет много времени, если вы так хотите. А сейчас мы начнем с того, что вы пойдете умоетесь, причешетесь, и мы отправимся куда-нибудь отпраздновать возвращение блудного отца. И черт меня побери, если я позволю вам устроить еще одну истерику.

— Вы это делаете ради тети Элеоноры? Потому, что любили ее и ради нее решили заботиться о нас? Обо мне и о Руни. Так говорит Аннабел.

— Аннабел не знает самого главного. Вы этого тоже не знаете. Хотите, я расскажу вам, почему она оставила вам дом?

— Из-за детей… мы так думали…

— Она оставила мне письмо. Хотите прочесть?

— Конечно.

— Думаю, пришло время. — Он резко повернулся и прошел в кабинет. Отпер ящик стола, достал письмо и, развернув его на столе, подвинул листок Хелли. — Вот это место, — сказал он, указывая на абзац где-то в середине страницы.

Хелли прочла:

«Я прекрасно знаю, что этот дом тебе не нравится и он тебе не нужен, поэтому я оставляю его той девушке, о которой я тебе рассказывала. Я очень хочу, чтобы ты с ней встретился. Ты всегда был ужасным упрямцем, дорогой мой, даже в детстве, но на сей раз я надеюсь, что права».

— Она действительно была права.

— Она рассказала вам обо мне?

— Рассказала.

— Когда? Что она вам рассказала?

— Как раз после того, как вы с ней расстались, она приехала сюда. И рассказала, что встретила девушку, с которой хотела бы познакомить меня. Помимо всего прочего, она сказала, что девушка пережила тяжелый эмоциональный стресс.

Элеонора Брантон была проницательной женщиной. Хелли сказала дрожащим голосом:

— Вот уж не думала, что у нее есть задатки свахи.

— Она не сделала это своей профессией. И никогда не занималась этим прежде. Она сказала буквально следующее: «Я встретила девушку, которая, как мне кажется, сможет пробить чудовищную стену твоей сдержанности, которой ты отгораживаешься от людей, и закончит тем, что ты окажешься в ее руках вместе с душой и телом».

— Но…

— Она была права, — сказал он. — Вы первая женщина в моей жизни, ради которой мне хотелось свернуть шею. — Он убрал письмо обратно в ящик. — Единственное время, когда я не думаю о вас, — это на работе. После того вечера я уехал в лабораторию и работал до тех пор, пока не был уверен, что, вернувшись домой, не встречусь с вами. Потому что той ночью я мог потерять голову, а это было бы ошибкой.