Энн Мэтер - Семейные тайны

За спиной раздались шаги, и Кэсс обернулась, вновь испытав неловкость.

— Мне очень жаль… — начала она.

Но почти одновременно прозвучал вопрос Бена: «Я обидел тебя?», и оба покачали головами, словно извиняясь.

— Я просто не подумала, — огорченно добавила Кэсс, но Бен поспешил заверить ее:

— Это я виноват.

Его волосы были еще влажными после душа и потому казались совсем черными. Бену давно следовало подстричься: волосы на шее начинали завиваться. Кэсс не могла прогнать мысль о том, как он привлекателен со своей смуглой кожей и темными глазами, и не в первый раз задумалась, почему Бен до сих пор не женат. Многие женщины были бы рады признаться, что находят его привлекательным, но вместе с тем ей вспомнилось, как ревновала она сама, когда Софи решила устроить брак сына.

Но теперь все это уже в прошлом, поспешно напомнила себе Кэсс, когда сигнал тревоги эхом отдался в ее голове. Она приехала сюда не для того, чтобы мучиться, вновь убеждаясь в привлекательности Бена или вспоминая, какой дурехой она была в юности. Теперь она взрослая женщина. Уже четыре года как замужем, многое повидала и испытала. Бен собрался помочь ей, и она не имела ни малейшего намерения какой-нибудь глупостью все испортить.

— Напрасно я ворвалась в комнату, — повторила она, делая решительное усилие, чтобы вернуться к обычному расположению духа. Она следила, как Бен открывает дипломат и изучает его содержимое. — Когда ты уходишь?

— Скорее всего, прямо сейчас, — отозвался Бен, закрыв дипломат и выпрямившись. — Если я успею в университет к половине десятого, то сумею переговорить с Аморини до начала его лекции.

Подавив разочарование, Кэсс кивнула и произнесла:

— Да, полагаю, чем раньше ты уйдешь, тем скорее вернешься.

Бен склонил голову.

— И я того же мнения.

Кэсс вздохнула и провела языком по губам.

— Надо ли… пожелать тебе удачи? — спросила она, попытавшись пошутить и не преуспев в этом.

— Просто попрощайся, — сухо посоветовал Бен, взяв дипломат и направляясь к двери. Он помедлил. — Завтра я вернусь к ленчу. С тобой все будет хорошо?

Кэсс состроила забавную гримасу.

— А если я скажу «нет»? — полушутя предположила она, решив ни за что не подать виду, как пугает ее перспектива еще одного одинокого дня.

Бен прищурился.

— Кэсс…

— Я же пошутила! — воскликнула она, не уверенная, выдержит ли, если Бен решит проявить сочувствие.

Лицо брата прояснилось.

— Ладно. Если тебе понадобится связаться со мной, номер найдешь в книжке у телефона. У тебя хватит денег?

— Только в деньгах я никогда не испытывала недостатка, — поспешно ответила Кэсс и снова смутилась. — Будь осторожен, ладно? — Она нахмурилась. — Должно быть, ты по-прежнему водишь ту кошмарную спортивную машину?

— По-моему, создатели «порше» не согласились бы с твоим мнением. Да, я до сих пор люблю быстрые машины. А ты, полагаю, все еще боишься скорости. Знаешь, это единственная твоя черта, которая мне не по душе.

Кэсс затаила дыхание.

— Единственная? — переспросила она, не сумев удержаться, и уголки его губ дрогнули.

— По-моему, да, — подтвердил он, задержав на ней взгляд. А потом, не сказав больше ни слова, направился к выходу, и вскоре Кэсс услышала, как захлопнулась за ним дверь квартиры.

Флоренция — не самый крупный из городов, но ехать по нему нелегко. Узкие переулки и улочки с односторонним движением превращают вождение машины либо в азартную игру, либо в пытку, и Бен искренне негодовал, давя на тормоз каждый раз, когда какой-нибудь беспечный пешеход невозмутимо сходил с тротуара на проезжую часть.

Но, несмотря ни на что, он любил этот город, с его впечатляющей смесью древности и современности. И всегда открывал в нем для себя что-то новое: то часовню, промелькнувшую в открытых воротах, то дворик палаццо, заставленный вазонами с яркими цветами герани. Средневековые замки и особняки эпохи Ренессанса соседствовали бок о бок над мутными водами реки Арно, широкие набережные которой защищали город от редких наводнений.

Бен проехал мост Понте-Веккио и направился на северо-запад, прочь из города. Его мощный маленький «порше» был идеально пригоден для того, чтобы лавировать в потоке транспорта. Эта машина, которую Бен приобрел более пяти лет назад, оставалась его единственной настоящей слабостью. Он скучал по ее послушному гулу и стремительному ускорению, когда сидел за рулем весьма скромного автомобиля, который ему предоставили на время пребывания в Австралии.

Бен вспомнил, как перепугалась Кэсс, когда он впервые прокатил ее на «порше». Он выехал на автостраду и принялся выжимать из машины всю скорость, и, когда стрелка спидометра приблизилась к отметке двести километров в час, Кэсс словно тисками вцепилась ему в руку, умоляя сбавить ход. Разумеется, он не послушался. Не понял, что она пришла в ужас. И даже рассмеялся; но затем взглянул на нее, увидел бледное, застывшее лицо и мгновенно пришел в себя. Свернув на обочину, он попытался извиниться и успокоить ее, но Кэсс будто обезумела. Она превратилась в тигрицу, нехотя вспомнил Бен, и так колотила его маленькими кулачками, что ему пришлось спасаться бегством. Ибо, останься он на своем месте, вполне мог бы поддаться искушению успокоить ее совершенно непростительным образом. Когда он вернулся в машину, Кэсс сидела молча, ее глаза покраснели от слез, и до конца дня Бен так и не смог добиться от нее ни слова.

Разумеется, это молчание не затянулось. Кэсс не умела сердиться подолгу. Но машина так и осталась предметом раздоров между ними, и теперь Бен гадал, помнит ли Кэсс тот день так же живо, как и он.

Бен нахмурился, пытаясь не думать о том, о чем было лучше не задумываться. В настоящее время у него и без того хватало проблем — например, каким образом предложить матери пригласить Кэсс на все лето на Вилла-Андреа. Задача не из легких! За прошедшие четыре года имя Кэсс не слетало с уст матери. Но разве не было доказательством невинности Кэсс то, что она не постеснялась обратиться за помощью к нему и к его матери?

Бен сжал губы. Возможно, он прав; но согласится ли с его доводами Софи? В конце концов, она до сих пор пылает ненавистью к человеку, который развелся с ней ради молодой женщины. Для Софи не имело значения, что уже много лет подряд они с Гвидо жили порознь. Он по-прежнему оставался ее мужем, и она изо всех сил старалась лишить его желанной свободы.

Бен вздохнул и направил свой «порше» в поток машин, двигавшихся к Лукке. Самое ужасное — что мать совсем не любила Гвидо Скорцезе, раздраженно подумал он. Она вышла замуж только потому, что была беременна. Но, несмотря ни на что, она ревновала его ко второй жене, ревновала к ее молодости и изысканности, но больше всего — к дочери, которую Гвидо обрел через десять месяцев после свадьбы. Софи всегда недолюбливала Кэсс, нехотя вспомнил Бен. В глазах Софи, которая считала брак союзом, освященным небом, Кэсс оставалась дочерью «той женщины», незаконнорожденным ребенком.