Долли Нейл - Дуэт влюбленных

— Значит, они принадлежали вам, а не Никосу? — оторопела Маджи.

Вихрь пронесся в голове, мысли путались, она была совершенно сбита с толку.

— После гибели брата, конечно, мне. Я ничего не понимала в финансах, как, впрочем, и сейчас. Подписала доверенность на Никоса, чтобы он распорядился всем по своему усмотрению. В первую очередь он отказался от прибылей по клубам, не очень-то объясняя мне причину.

Помалкивавшая до сих пор Медея фыркнула.

— А что тут непонятного? Для Никоса честь семьи и безупречная репутация превыше всего! Никогда не забуду, как он лишил меня карманных денег только потому, что мы с подружкой и одним приятелем решили на троих снять квартиру в Париже.

Маджи попыталась улыбнуться. Она уже не вслушивалась в оживленную болтовню Медеи насчет каникул в Париже, коим так решительно воспротивился пуританин Никос. Ее бил озноб от той чудовищной напраслины, которую она возвела на него, не зная по существу ничего. Как выяснилось, злодей оказался не злодеем, а она сама себя загнала в угол.

К счастью, процедура с косметикой подошла к концу. Дороти и остальные выглядели, словно с картинки. Сказав, что ей тоже необходимо привести себя в порядок, Маджи торопливо покидала в чемоданчик мази, кремы, салфетки и удалилась.

В спальне она сбросила с себя халатик, стянула лифчик и трусики, босиком направилась в ванную. Руки и ноги ее были как деревянные и почти не слушались. Сильные струи воды ударили в лицо. Лучше бы они промыли мне мозги, в отчаянии злилась на себя Маджи. Ну почему я такая тупая? С какой стати вообразила несусветные ужасы вместо того, чтобы присмотреться внимательней к человеку, с которым свела судьба? Разве самолюбивый и гордый нрав может ужиться с низостью помыслов? Да никогда!

— Боже, что я наделала! — воскликнула Маджи.

— А что такого ты наделала? — услышала она веселый голос Никоса, неожиданно возникшего рядом. — Попробую угадать. Ты сбрила им брови? Или, может, ножницами остригла своим клиенткам уши? Не знаю, как уши, но уж брови-то точно вырастут. Не расстраивайся.

Он был, в отличие от нее, в прекрасном расположении духа. Она и опомниться не успела, как Никос тоже влез под душ.

— Брр, как холодно. Я люблю погорячей.

Он потянулся к кранам. Чтобы не дать ей поскользнуться и упасть, прижал к себе свободной рукой, так что ее лицо окунулось в курчавые заросли могучей мужской груди.

Маджи разрыдалась. Он мой муж, а я… я… Ей было невыносимо сознавать собственную глупость, которая, возможно, и погубила их счастье.

Удивившись, Никос выключил воду, за подбородок приподнял ей голову, заглянул в глаза.

— Ну, ну, успокойся! Тебя кто-то обидел?

В ответ Маджи еще пуще заплакала.

— Мадж, — прошептал Никос. — Будь умницей, расскажи, в чем дело, если, конечно, ты мне доверяешь.

Доверие? Вот в чем беда. Она никогда не доверяла ему. В эту секунду Маджи поняла: что бы он сейчас ни сказал ей в ответ — она поверит Никосу.

— В тот день, когда я увидела тебя в проклятом салоне… Он ведь не принадлежал тебе?

Никос окаменел, его пальцы с силой сжали ее плечи.

— Ну и что?

— Почему ты не сказал мне правду, не опроверг моих обвинений?

— Зачем? Это ничего не изменило бы.

— Еще как! Неужели ты не понимаешь? Если бы я знала, что ты не имеешь к проклятому салону отношения, мне не пришло бы в голову винить тебя в смерти Шейлы и других ужасных грехах, оскорблять и строить коварные планы, как побольнее отомстить. Все было бы иначе, и наш брак ничем бы не омрачился.

— Все и так чудесно, моя милая Маджи, — протяжно произнес Никос. Его сильные руки скользнули по спине, обхватили ягодицы жены и прижали к полыхающему жару мужской возбужденной плоти. — Лучше не бывает, — хрипло прошептал он, впиваясь поцелуем ей в губы.

— Подожди, Никос, — взмолилась Маджи. — Я хочу объяснить. — Ей просто необходимо признаться в своей глупости, на коленях просить о прощении.

Никос чуть отстранил Маджи от себя и долгим, изучающим взглядом окинул ее с ног до головы. Она даже не представляла, насколько была ему желанной: припухшие от слез зеленые глаза, обвисшие, мокрые рыжие кудри, грудь и бедра, покрывшиеся от холода пупырышками, — все в ней казалось бесконечно трогательным и прекрасным.

— Нечего тут объяснять, Маджи, — сдавленным грудным голосом пробормотал Никос.

— Да есть же, — застонала она. — Аспасия рассказала о своем брате — позоре семьи и о его «Клубе здоровья». Если бы я только знала!

— Если бы только… — фыркнул Никос неожиданно. — Неужели, Маджи, мы будем объясняться в сослагательном наклонении? — Он потянулся за полотенцами. Одним обмотал себе бедра, другое, глянув довольно хмуро, бросил ей. — Хочешь поговорить? О'кей, поговорим. Вытирайся сама — если я прикоснусь к тебе еще раз, никакого разговора не получится. — И он вышел из ванной комнаты.

Маджи торопливо вытерлась, закрутила пушистое полотенце на манер сари и последовала за ним.

Он сидел на краешке кровати. Вид у него был невеселый.

— Ну? Или ты опять передумала?

Она остановилась как вкопанная в шаге от него. Испугалась, что объяснение ничего не даст. Недаром же он напомнил ей собственные слова о том, как она «передумала» стать ему женой. Но все-таки отважно набралась духу.

— Почему в нашу первую брачную ночь ты ничего не сказал, когда я обвинила тебя в?.. Ну ты знаешь, в чем.

— Потому, Маджи, что не посчитал это важным. Мне лучше других известно — кто я и что собой представляю. Оправдываться или разоблачать чужие заблуждения не в моих правилах.

— Ты не захотел сделать исключение даже для жены? Мы ведь только поженились?

— Верно, но свидетельство о браке не давало мне права рассказывать о сомнительных делах моих родственников.

Какой же слепой я была, мучительно размышляла Маджи. Злобно била по его самолюбию, а он терпел оскорбления и хранил молчание, взяв вину на себя во имя сохранения фамильной чести и достоинства! Маджи впервые поняла всю глубину, твердость и благородство его натуры. Она порывисто шагнула к нему, запустила пальцы во влажные волосы, потом наклонилась и поцеловала, вложив в поцелуй все свое сердце.

— За что такая награда? — пробормотал он и упал спиной на постель, увлекая жену за собой.

— Ни за что… Я люблю тебя, дурачок. — Маджи громко, радостно рассмеялась. — Люблю, несмотря на твое самодовольство и апломб, мой деспот!

— Дурачок и деспот? — с нескрываемым удовольствием отозвался Никос. — Это гораздо приятнее мерзавца, сутенера и тому подобного. «Деспот» вполне терпимо.

В мгновение ока Маджи оказалась под ним. Вихрь захватил их обоих. От любви и счастья у Маджи кружилась голова. В ней не было места ни прежним сомнениям, ни чувству предательства по отношению к подруге. Ее измученная душа раскрепостилась, расцвела. И Маджи ощутила себя свободной, свободной, свободной…