Джоанна Беррингтон - Последний автобус

Но как он мог подумать, что она согласится быть его любовницей после его женитьбы?!

Молодая женщина спрашивала себя об этом снова и снова. Неужели бывший возлюбленный так и не узнал ее за эти три года?

Бывший возлюбленный…

Маргарет попыталась заглянуть в свою душу. Любит ли она Алекса? Теперь, после всего, что произошло?

Как бы ей хотелось сейчас твердо сказать: «Нет! У меня не осталось никаких чувств к этому лжецу и предателю!».

Однако она понимала, что сказать так — значит попытаться обмануть саму себя. Потому что она все еще любит Алекса. Несмотря ни на что. Да-да, любит этого малодушного лжеца и предателя, который собирается жениться на дочери банкира, чтобы поправить материальное положение своей семьи.

Но ведь отношения длиной в три года не могут пройти бесследно, так ведь?

И Маргарет лишь оставалось надеяться, что эта боль в сердце пройдет как можно скорее. Потому что жить с ней нестерпимо тяжело.

Даже работа не могла полностью отвлечь ее от душевной травмы. Она предчувствовала: теперь каждый раз, играя с детьми на площадке, ей захочется ненароком смотреть на окно кабинета Алекса, ожидая, не покажется ли там знакомая фигура.

Надо увольняться.

Маргарет оглядела гостиничный номер. Куда она положила ту газету с объявлениями, в которой вычитала, что для пятилетнего ребенка требуется няня? Это как раз тот возраст, с которым она сейчас работает в садике. Смышленые, самостоятельные малыши. Многие из них уже в курсе, откуда берутся дети, но при этом большая часть все еще верит в Санта-Клауса.

Маргарет решила, что позвонит по объявлению в начале следующей недели. Если она подойдет и ее устроят предложенные условия, то останется отработать в садике несколько дней — до тех пор, пока ей не найдут замену. И потом уже — здравствуй, новая жизнь. В которой нет места лжецам.

Суббота и воскресенье пролетели в тягостных раздумьях, а в понедельник утром Маргарет проснулась по звонку будильника и принялась собираться на работу.

Главное, вести себя так, будто ничего не произошло, твердила она про себя. Хотя прекрасно осознавала, что газета с заметкой о помолвке Алекса и Стефани могла попасться на глаза любому из ее коллег. И тогда вопросов будет много…

Молодая женщина сходила в душ, заплела светлые волосы в косу, попыталась улыбнуться собственному отражению в зеркале. Улыбка вышла не слишком искренней. Ну и ладно. Маргарет читала в каком-то женском журнале, что даже если плохое настроение, нужно все равно улыбаться самому себе. Это мобилизует защитные силы организма.

Она чуть тронула тушью густые ресницы, нанесла каплю блеска на чувственные губы.

Ей с детства говорили, что природа щедро одарила ее красотой. Но практика в очередной раз подтвердила общеизвестную истину — одна лишь красота не делает человека счастливым.

Вчера вечером горничная гостиницы подготовила ей строгий голубой костюм. Жакет и брюки, аккуратно отглаженные, висели на вешалке.

Маргарет надела их и повертелась перед зеркалом, поправляя светлую прядь волос, выбившуюся из прически.

Все хорошо. Все как всегда. Улыбайся, и, возможно, окружающие поверят, что ты в порядке.

Захлопнула дверь номера, сдала ключ портье и шагнула в майскую прохладу улицы.

Спустя двадцать минут она уже входила в игровую комнату своей группы. Огляделась вокруг, принялась за обычные утренние дела. Стерла меловые надписи с ученической доски, убрала в шкаф игрушки, лежавшие на полу, полила цветы на окнах.

Ей было неимоверно жалко расставаться с этой работой. Она присматривала за семерыми малышами. И каждого любила особенно. Веселую Элизабет, задумчивого Тома, соню Майкла, обидчивую Нэнси, хулигана Джастина, улыбчивого Роберта и смешную Келли.

Маргарет тяжело вздохнула, посмотрела на часы и пошла на крыльцо встречать ребят.

Первую, как всегда, привезли Нэнси — на большой черной машине. Потом пожилая няня привела хныкающего Майкла.

— Что, малыш, опять не выспался? — ласково улыбнулась ему воспитательница.

Затем подтянулись и другие дети. Молодая женщина пересчитала их. Не хватало только Джастина Олдмана. Может, он заболел и пропустит несколько дней? Но в таких случаях было принято звонить в сад и предупреждать. Хотя, зная родителей мальчика, можно было предположить, что они проигнорируют правила заведения.

Родителей? На самом деле Маргарет знала лишь бабушку и отца ребенка. По слухам, мама его то ли умерла, то ли ушла из семьи. В личном деле Джастина в графе «мать» стоял жирный прочерк и не было никаких объяснений по этому поводу.

Ребенок был из тех детей, которых принято называть «сложными». Как полагала Маргарет, виной тому было воспитание. Бабушка, видимо, души не чаяла во внуке, все ему позволяла, отчего он рос очень капризным. А отец, похоже, вообще не занимался своим отпрыском. И мальчик вроде бы даже сторонился его.

Молодая женщина понимала, что частная жизнь семьи Олдман не должна ее волновать, что ей нужно заниматься Джастином лишь в то время, пока он находится под ее присмотром. Но она также знала, что многих проблем с ребенком попросту бы не возникло, если бы не домашняя обстановка.

Мальчик предпочитал воздействовать на окружающих двумя способами — если собеседник был младше и слабее, то его можно было толкнуть или ударить. А если старше и сильнее — тогда разжалобить слезами или извести капризами.

Пару раз, когда за ребенком приезжал отец, Маргарет пыталась поговорить с ним о проблемах Джастина. Сначала мистер Олдман отмахнулся от ее, заявив, что его ждут дела поважнее пустых разговоров. А во второй раз нагрубил, сказав, что не за беседы с воспитателями он платит бешеные деньги, а за то, чтобы с его сыном занимались как следует: «Потому что пока результатов нет, я делаю выводы, что деньги выброшены на ветер. Видимо, придется перевести мальчика на домашнее обучение».

О каких именно результатах говорил этот широкоплечий тридцатилетний мужчина с темными вьющимися волосами — Маргарет так и не выяснила. Что касается талантов, то Джастин явно имел склонности к изучению языков, неплохо рисовал и совершенно не имел слуха. Над последним, впрочем, трудился музыкальный педагог, который считал, что безнадежных случаев не бывает.

Предполагалось, что к выпуску из сада мальчик, может быть, и не станет оперным певцом, но начнет попадать в ноты. Если отец, конечно, не переведет его на домашнее обучение, как грозился.

А если мистер Олдман, говоря о результатах, подразумевал поведение ребенка, которое до сих пор оставляло желать лучшего, то вряд ли с этой проблемой мог справиться только воспитатель. Было необходимо и участие семьи.

О попытках поговорить с бабушкой мальчика не могло идти и речи — она забирала ребенка молниеносно, бросив в сторону воспитателя презрительный взгляд.