Сандра Браун - Навстречу завтрашнему дню

Она предала своего мужа, переспав с другим мужчиной, но ее сексуальная неверность была лишь малой частицей ее предательства. Она всецело отдалась Даксу, свободно и неистово, и ничего не оставила Марку, если вдруг он когда-нибудь вернется. Все отдано Даксу, и ничего не осталось ни для кого другого.

Она предала себя, думая, что сможет отказаться от своих моральных устоев во имя любви. Ее любовь к Даксу не могла оправдать предательство Марка. Любовь, основанная на предательстве и обмане, никогда не будет благословенна. Она знала это и до сегодняшней ночи придерживалась этого принципа. Но теперь, при свете дня и перед лицом этих двоих, которые смогли выдержать бессчетное количество бедствий, чтобы, в конце концов, воссоединиться, она отчетливо увидела, что обманывала себя. Любовь никогда не бывает свободна. Всегда нужно заплатить определенную цену.

— Мы только что вышли позавтракать, — спокойно сказал Билл Оллуэй, нарушая неловкое молчание, которого Кили даже не осознала.

— Не хотите ли присоединиться?.. — любезно спросила Бетти, но голос ее дрогнул и умолк, прежде чем она успела закончить свое приглашение.

В глазах ее не было осуждения, но Кили казалось, будто на ее груди была выжжена алая буква. Очевидность не могла изобличить ее в большей степени. Они с Даксом, раскрасневшиеся, в помятой одежде, вывалились из такси на заре. К какому заключению можно прийти, кроме верного? Кили подумала, что если еще не умерла от чувства вины, то непременно умрет от стыда.

— Нет, спасибо, — за обоих ответила Кили на приглашение Бетти.

Дакс молча стоял рядом и пристально смотрел на нее.

— Что ж, тогда мы пойдем, — сказал Билл. — Бетти? — Взяв жену за руку, он потянул ее за собой, но она продолжала смотреть на Кили и Дакса, словно до сих пор не могла поверить своим глазам.

— Посмотри на меня, — прошептал Дакс, когда Оллуэи отошли на достаточное расстояние.

— Нет, — отвернувшись, ответила она.

Он чуть не вывернул ей руку, так резко развернул ее к себе лицом.

— Посмотри на меня, — скомандовал он.

Она вздернула голову и непокорно посмотрела на него. Сердце его сжалось, когда он увидел напряженное, замкнутое, решительное выражение ее лица.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Кили. — Голос его прозвучал немного натянуто из-за подавленного напряжения.

— Ты не в состоянии даже вообразить, о чем я сейчас думаю.

— Нет, могу. Тебя затопило чувство вины из-за того, что произошло этой ночью. — Он положил руки ей на плечи и крепко сжал их. — Ты увидела Бетти и Билла, и у тебя снова пробудились угрызения совести. Они чудесная счастливая пара, Кили. Я ужасно рад за них, просто счастлив. Но то, что произошло с ними, не имеет никакого отношения к вам с Марком.

— Имеет, и самое прямое, — принялась упрямо возражать она. — Бетти сохранила верность, а я — нет.

— Верность кому? Человеку, которого ты едва можешь вспомнить? Человеку, о котором ты, возможно, никогда больше не услышишь? — Он сам испытывал отвращение к жестокости своих слов, но не мог сейчас позволить себе быть добрым.

— До вчерашнего дня Бетти не знала, что ее муж жив, а теперь он снова с ней. Нечто подобное может произойти и со мной, Марк вернется домой в надежде, что жена ждет его.

Дакс нетерпеливо озирался по сторонам, словно не мог выносить того, что она говорила. Каждая клеточка его тела кричала о глубочайшем разочаровании. Наконец его блуждающий взгляд снова обратился к ней.

— Очень слабая, почти невероятная возможность. В то время как то, что происходит между нами, нечто надежное. — Голос его смягчился и теперь уже соответствовал теплоте, затаившейся в глубине его глаз. — Я люблю тебя, Кили. Люблю тебя.

Ее рука взлетела ко рту и прижала раскрывшиеся губы к зубам, она зажмурилась и закачала головой.

— Нет, — тихо подвывая, сказала она. — Не говори этого сейчас. Только не сейчас.

— Я буду это говорить до тех пор, пока не пойму, что ты услышала меня. Я люблю тебя.

Со вновь обретенной силой она высвободилась из его крепких рук.

— Нет! Это неправильно, Дакс. И всегда было неправильно. Неужели ты этого не видишь? Я по-прежнему несвободна и не могу любить тебя. И не буду иметь права на любовь до тех пор, пока не узнаю, что Марк умер.

Она отстранилась от него, опасаясь, что он последует за ней, заключит в свои объятия и она будет обречена.

— Это невозможно. Оставь меня… Оставь меня в покое. Пожалуйста.

Она развернулась и побежала, чуть не сбив с ног человека, стоявшего в дверях отеля. И только оказавшись в своей комнате и свалившись на кровать в потоке слез, она вдруг резко выпрямилась, с ужасом осознав, что этим человеком был Эл Ван Дорф.

Дакс стремительно шел по вестибюлю, и его сердце бешено билось при каждом шаге, но он почти не замечал этого. Казалось, он готов вот-вот взлететь.

Подумать только, что всего лишь сегодня утром он пребывал в полном отчаянии, когда с пустотой в сердце смотрел вслед убегающей от него Кили. Он чуть не сровнял с землей Ван Дорфа, когда тот бросил какое-то едкое замечание, интересуясь, приехали они или, напротив, куда-то собираются.

Дакс промчался мимо Ван Дорфа и ворвался в свой номер, готовый сразиться с кем угодно, если у кого-то хватит духу подвергнуть испытанию его самообладание. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя столь беспомощным и сердитым.

В течение нескольких часов он измерял шагами свой номер, и с каждым часом его огорчение все больше возрастало. Пытаясь взглянуть на ситуацию с объективной точки зрения, он пришел к выводу, что в этом деле не было ни правых, ни виноватых. Поэтому не существовало ни простого ответа, ни простого решения. Их проблему невозможно было решить путем тщательной дедуктивной аргументации. Ее можно было решить, призвав на помощь рассудок, противопоставив одну сильную эмоцию другой, в равной степени сильной. Это было решение, затрагивающее совесть Кили. Боже! Как он боялся ее решения.

Конгрессмен Паркер позвонил ему в номер, и он чуть не вырвал телефон из стены, торопясь ответить на звонок, думая, что это, возможно, изменившая свое мнение Кили.

— Да! — рявкнул он.

— Сдаюсь, — засмеялся конгрессмен Паркер.

Смущение и разочарование боролись в душе Дакса, и разочарование взяло верх.

— Прошу прощения. Чем могу быть полезен, конгрессмен?

— Рад, что вы предлагаете свои услуги, потому что я действительно собирался попросить об одолжении. Мне необходимо присутствовать на этих интервью, которые состоятся сегодня, чтобы быть под рукой на случай, если встанет вопрос законности или какой-то деятельности Конгресса. Я также должен отправиться в госпиталь и посетить находящихся там солдат в качестве представителя администрации. Сомневаюсь, что президент стал бы возражать, если бы я попросил одного из его любимых конгрессменов пойти туда вместо меня. А вы не возражаете?