Хизер Уильямс - Прощай, одиночество!

Тот, кто задумал построить здесь больницу, наверняка имел в виду серьезные травмы и оказание скорой помощи. Милейн же, пролежав почти всю ночь без сна, пришла к выводу, что в основном ей придется иметь дело с несварениями желудка и простудами. Она рассчитывала, что дирекция пойдет ей навстречу и купит несколько красочных плакатов и проигрыватель, выпишет кое-какие журналы, чтобы больные не очень скучали, ожидая очереди. Ей хотелось, чтобы они знали: их болячки она воспринимает серьезно, но не слишком.

Милейн разбирала лекарства и бинты, когда явилась первая пациентка. Карол Эдмондс объяснила, что показывала, как садиться на лошадь, пожилой женщине. Та потеряла равновесие, и Карол, ударившись о забор, занозила руку.

— Я никому не говорила. Храбрилась. А ранка загноилась.

— Правильно. — Милейн показала, куда ей сесть. — Боюсь, мне придется почистить.

— Чисти.

Милейн рассмеялась.

— Хочешь таблетку? Отшибает все чувства.

Карол робко кивнула.

— Не знаю, что на меня иногда находит. Все думают, будто я сильная.

Несмотря на вес, Карол двигалась легко, как танцовщица. Она одна вела свое дело и сносила все неприятности, которые только может доставить зима в захолустье. При этом в ней было столько женственности, что Милейн даже не замечала лишние тридцать фунтов ее веса.

— Мне надо было бы поехать в старую больницу, но уж очень хотелось посмотреть, как тут идут дела. Ты не сбежишь отсюда, правда? Ты не боишься? Я хочу сказать, работа здесь требует ответственного отношения.

— Мне хотелось ответственности. — Милейн наклонилась над рукой Карол. — Очень много лет мне приходилось повторять: «Да, доктор». Мне нравится, что здесь я сама себе хозяйка. А как пойдет дело… Посмотрим.

— Тебе есть на кого опереться.

— Если ты говоришь о здешних жителях, ты права. Мне все помогают.

— Я имела в виду Тэннера.

Милейн уже подцепила занозу и крепко зажала ее пинцетом, но при этих словах пальцы у нее дрогнули, и ей пришлось набрать полную грудь воздуха, чтобы вернуть самообладание.

— Тэннера?

— Вы с ним виделись накануне, помнишь?

— Откуда ты знаешь?

— Ред вчера зашел к нам, как обычно. Сидит, пока его не выгонишь. Спросил, не слишком ли он молод для тебя. А потом сказал, что это не имеет значения, потому что между тобой и Тэннером что-то есть.

— Он ошибается.

— Да ну? Пусть я старая замужняя женщина, но у меня тоже есть глаза. Тэннер Харрис — красивый мужчина.

— Да.

Милейн сама не понимала, как это вырвалось у нее.

— Понятно. — Карол рассмеялась и повернула руку, чтобы лучше видеть, как новая медсестра управляется с ее ранкой. — Я знала, что ты не…

— Карол, — остановила ее Милейн, — поверь: Тэннер не интересуется мной, и я им тоже не интересуюсь.

Выражение лица у Карол было таким, словно ей сообщили об отмене пикника.

— Неужели? А так интересно наблюдать за чужими романами.

Милейн едва удержалась от улыбки. День был теплым. Дверь оставалась открытой, поэтому в комнате легко дышалось чистым горным воздухом. До тех пор, пока она может мечтать о рыбной ловле на ясном солнышке вместе с Эмбер, ей ничего не страшно.

— Ты, пожалуйста, не расстраивайся, но мне пришлось тут немножко надрезать. Несколько дней не снимай повязку, а потом приходи. Если вдруг начнется воспаление, приходи сразу.

— Не начнется, — сказала Карол, желая поскорее покончить с неприятной операцией. — Послушай, если я тебя о чем-то спрошу, ты никому не расскажешь?

— Не расскажу, — подтвердила Милейн.

— Ладно. — Карол посмотрела в окно, потом опять на Милейн. — Если женщине понадобится акушерская помощь, ты сумеешь?

— Ты беременна?

Карол покраснела.

— Может быть. Я так думаю. Знаешь, со всеми этими дурацкими страховками в старой больнице, наверное, не очень захотят меня видеть. Да и я, признаться, предпочла бы женщину…

— Что-то тут не так, — перебила ее Милейн. — А можно мне задать тебе пару вопросов? Ты сказала, что, может быть, беременна?

Хотя Милейн еще не закончила перевязку, Карол встала с кушетки.

— Нет, не может быть, а наверняка. У меня всегда как часы, а тут три недели задержки.

Милейн взяла Карол за руку и усадила обратно.

— Что тебя тревожит?

— Меня?

— Да, тебя, — повторила Милейн. — Если ты беременна и хочешь, чтобы я тебе помогла, то рассказывай все начистоту. Как Берт? Что он думает насчет своего будущего отцовства?

— Не знаю. Мы, конечно же, говорили о детях, и Берт всегда был «за», но ему все-таки сорок два. А что, если у него не хватит сил помочь мне в воспитании ребенка?

— У Берта не хватит сил? Да парни вдвое моложе за ним не угонятся.

Карол едва заметно улыбнулась, подтверждая мнение Милейн.

— Знаю. Но это же ребенок. Совсем другое дело. Берт привык делать что хочет и спать всю ночь. А ребенок…

Милейн опять перебила ее:

— Ребенок станет для вас самым дорогим в жизни. Вот увидишь.

— Я боюсь.

— Рожать?

— Ну конечно же нет. Вполне вероятно, что после родов я сразу же смогу вернуться к работе. Моя мама родила пятерых, и ничего.

— Тогда…

— У тебя нет детей, да? Нет, конечно же. Иначе ты привезла бы их сюда. Я боюсь… Только ты никому не говори… Боюсь, что не смогу быть хорошей матерью.

Милейн взяла Карол за руки.

— Послушай меня. Ни одна женщина не знает, какой она будет матерью, пока не станет ею. Материнство, отцовство… Это инстинкт. Или он есть, или его нет.

— Ты правда так думаешь?

— Да, я так думаю. — Милейн помолчала. Вечером она жалела, что у нее нет тут подруги, с которой она могла бы поговорить. Карол открыла ей душу, так почему бы и ей не сделать то же самое? — Знаешь, у моей матери было трое детей. Все девочки, погодки. Но она не годилась для этой роли… Может быть, она считала, что материнство навязано ей кем-то. Она старалась. Но у нее ничего не вышло.

— Прости.

Милейн горько улыбнулась.

— Ничего. Карол, я верю, что ты не такая. Я знаю, как ты относишься к лошадям. И как ты любишь людей. Я почувствовала это в первую же минуту.

— Это не то. Мои друзья не зависят от меня. Да и лошади… Мне не надо растить их честными и…

— Правильно. Но твои страхи вполне объяснимы. В них нет ничего необычного. — К больнице подъехал грузовик. Подождав немного, Милейн продолжила: — Страшна та женщина, которая не спрашивает себя, сможет ли она быть хорошей матерью. Я много таких видела за время работы. — Я знаю это на собственном опыте . — У тебя целых девять месяцев, чтобы подготовиться. И у Берта тоже.

— Я… я ему не сказала.

— Скажи. Давай встретимся завтра.

— Хорошо. — Карол смотрела на свои большие руки. — Ребенок. Через несколько месяцев я буду держать на руках своего ребенка.

Милейн отвернулась, стараясь сосредоточить внимание на бинтах, и не смотрела на Карол, пока ветер не высушил ее слезы.