Ребекка Уинтерз - Мой милый доктор

— Из головы кровь хлещет, а она не хочет ехать в больницу. Я вспомнил, что у вас бесплатный вечерний прием, и решил везти ее к вам. Черт подери, будь она моей дочерью, я бы не позволил ей возвращаться домой так поздно и в таком виде. Тем более из Солт-Лейк-Сити, да еще одной! Похоже, балерина.

— Она давно уже не ребенок и должна соображать, что делает.

Услышав это замечание, Кит разозлилась, но страшная головная боль помешала ей продемонстрировать свое возмущение. Кроме того, сейчас для нее важно только одно: она в безопасности!

Кит закрыла глаза, наслаждаясь теплом, таким уютным после январского мороза. И хотя она упала и грохнулась головой об лед, она испытывала гордость оттого, что перехитрила своего преследователя. В эту самую минуту он наверняка отчаянно выискивает ее в толпе. И зря!

Сегодня вечером Кит Митчел исчезла безвозвратно. И если уж она решилась на такое, то не намерена возвращаться к прежней жизни. Еще несколько дней, и, выработав четкий план, она свяжется со своей сестрой Лорой, даст ей знать, что жива и здорова. А пока что можно наслаждаться блаженным ощущением безопасности.

Кит стала думать о бегстве, как только офицер полиции предположил, что человек, посылающий ей угрожающие письма, хорошо ее знает. Она перестала доверять друзьям и знакомым и подозревала даже коллег. Страх довел ее едва ли не до нервного срыва…

А сейчас Кит чувствовала, что с нее снимают лиловую атласную пелерину, наброшенную в последний момент, и распахнула глаза.

Высокий широкоплечий мужчина, в дорогих джинсах и футболке, смотрел на нее пронзительными синими глазами, точно в тон своей одежде. Ослепительно синими глазами, напомнившими ей воды озера Тахо, где — пока были живы родители — ее семья обычно проводила отпуск.

И над этими невероятными глазами — темные брови удивительно красивой для мужчины формы. Густые каштановые волосы в свете горевшей под потолком лампы отливали золотом. Правда, ему не мешало бы побриться.

— Ну, так что тут у нас? — На его твердых губах заиграла едва заметная улыбка. — Ни дать ни взять лебедь, подстреленный и оскорбленный до глубины души.

Его проницательные глаза остановились на ее лице, скользнули по телу. Пока он ощупывал уходящую под волосы опухоль на лбу Кит, лицо его оставалось непроницаемым.

Затем она почувствовала его пальцы на шее, за ушами, под подбородком. Он, конечно, врач и проводит осмотр чисто профессионально, но Кит нервно дернулась, когда он стянул белую шапочку с ее коротких черных волос и коснулся трогательно торчащей пряди.

Его рука возилась в ее шелковистой шевелюре. Он явно хотел убедиться, что, кроме шишки, на голове нет других повреждений.

— Где еще болит?

Кит моргнула.

— Когда поняла, что падаю, я выставила руку. Горит, как от ожога. В остальном, все нормально.

Он осмотрел неглубокую ссадину на ее ладони, затем стал измерять ей давление. Кит попыталась отстраниться.

— С давлением у меня все в порядке.

— Об этом судить мне, — невозмутимо ответил он, но в его голосе слышались властные нотки. Расстегнув манжет аппарата, он сказал: — Давление высоковато, и пульс чаще, чем хотелось бы. Вы всегда так возбуждены и напряжены?

— Только после падений.

Судя по реакции, ее сарказм не возымел на него никакого действия.

— Вероятно, падение вызвало небольшую эмоциональную травму, но у меня сложилось впечатление, что вы довольно долго находитесь в состоянии стресса.

«Он что, экстрасенс?» — подумала Кит.

Доктор приставил фонендоскоп к ее груди. Затем осторожно помог ей сесть и прослушал спину.

— Легкие чистые.

Он снова уложил ее на кушетку.

— Пожалуйста… — Кит попыталась сесть, но он опустил ей руки на плечи, успешно предотвратив все ее поползновения. — Я чувствую себя гораздо лучше. Это обследование необходимо?

Оставив без внимания ее слова, врач промыл рану на лбу.

— Я скоро закончу, — заявил он, накладывая стерильную повязку, затем, снова проверив пульс, занялся ссадиной на ладони.

— Я хорошо себя чувствую, — заверила его Кит. Но, готовясь к побегу, она смотрелась в зеркало и знала, что щедро нанесенный грим лишь подчеркивает странное, потерянное выражение лица, а серо-зеленые глаза смотрят затравленно и кажутся слишком большими.

— Физически — возможно, — пробормотал он, обследуя при свете специального фонарика ее глаза, нос и горло.

Пока он измерял ей температуру, она вынуждена была молчать, но его проницательный взгляд нервировал ее. Ей казалось, будто прошла целая вечность, прежде чем он разрешил ей встать и воспользоваться ванной комнатой, чтобы снять грим, если, конечно, у нее хватит на это сил.

— В шкафчике найдете лосьон. А я пока поищу что-нибудь из одежды.

Кит осторожно свесила ноги с кушетки и с помощью доктора — поднялась. Головная боль утихала.

— Все в порядке? — спросил он, продолжая поддерживать ее под локоть.

— Да. Головокружение уже не такое сильное.

— Хорошо. У вас легкое сотрясение мозга, но, похоже, вы уже оправились от удара и можете двигаться. Сегодня, я не стану давать вам болеутоляющие, чтобы не проглядеть что-то более серьезное. Если к утру не будет никаких осложнений, но боль усилится, я дам вам таблетки.

— Утром и меня здесь не будет, доктор…

— Бэннинг. Джаред Бэннинг. Терапевт.

Его лицо стало холодным и недоступным, и Кит нервно облизала губы.

— Если вы согласитесь вызвать мне такси, я немедленно уеду. — Она собиралась обратиться в Армию спасения. — Вот, — она вытащила из-за лифа пятерку, — остальное верну, когда смогу.

Он даже не посмотрел на протянутую банкноту — по-прежнему стоял у кушетки, сложив на груди руки.

— Когда в последний раз вы ели? До нормального веса вам не хватает фунтов десяти.

Наметанный взгляд врача не упустил ничего. С тех самых пор, как она стала находить у себя угрожающие послания, ее жизнь превратилась в кошмар наяву. Еда стала ей ненавистна.

— Я завтракала, — солгала она.

— Вероятно, чашка кофе, — раздраженно сказал он. — Чтобы поддерживать силы, необходимо есть.

— Я очень признательна вам за помощь, но можете больше обо мне не беспокоиться, доктор Бэннинг. Я признаю, что перенесла шок, но теперь чувствую себя прекрасно.

Кит потянулась за пелериной и уже набросила ее на плечи, когда почувствовала неожиданную слабость и руки, пытавшиеся застегнуть пряжку, задрожали. Он заметил.

— Вы считаете, что далеко уйдете в таком состоянии? Без подходящей обуви, без верхней одежды? Армия спасения — не выход, — сказал он, словно прочел ее мысли. — На улице снег, на вас — перышки, вы просто напрашиваетесь на новые неприятности.