Джан Макдэниел - Подарок

Она покачала головой.

— Ничего. Просто я настроилась уже, что мы пообедаем, а потом отправимся вместе с Кэйси гулять. Жаль, что все вышло иначе.

— У вашей сестры своя собственная жизнь.

— Да… Иногда я завидую ее свободе. Она никогда ничего не планирует заранее, и, однако, все у нее получается как нельзя лучше. Может, вот такая бездумная жизнь естественнее, чем размеренная и продуманная?

— Не сравнивайте себя со своей сестрой. Селина очаровательна, но — если вы все еще не заметили, то я вам скажу — в ней осталось слишком много детского, она и спорит с кем-то и о чем-то из ребячьего упрямства. Возможно, именно дух противоречия заставляет ее и вам во всем перечить.

— Мне?

— Временами вы возитесь с ней, как заботливая мамаша.

— Привычка, я думаю. Мне было пять, когда она родилась, и я была просто счастлива, что Франческа, ее мать, позволяла мне помогать ей с младенцем.

— Не сомневаюсь, что со временем из вас получится прекрасная мать. Но до тех пор, как видно, вы будете опекать свою развинченную сестренку, стараясь хоть немного подтянуть ее. Особенно если все еще намерены уговорить ее осесть в Киттридже.

— Мне кажется, согласившись остаться женой Бо, она уедет с ним в Нэшвилл.

Ярдли вдруг задала себе вопрос: а есть ли у Бо работа? Если есть, то наниматель наверняка обеспокоен столь долгим его отсутствием. Она слегка нахмурилась и задумчиво проговорила:

— При наличии, конечно, у него там работы. Иначе пусть едет в Нэшвилл один, устроится куда-нибудь, а потом уж они поедут к нему.

— Ярдли, почему бы вам не предоставить им возможность самим решать, как и где им жить и что делать? Я понимаю, что у вас самые добрые намерения, но они могут и не согласиться с вашими планами.

— Но глупо ведь, например, позволить Бо тащить ее и Кэйси всю дорогу до Нэшвилла, на этом жутком драндулете, когда я могу…

— Вы только вслушайтесь в собственные слова! Ваш дед натворил множество дел лишь потому, что он мог это сделать.

— Саймон, давайте не будем сегодня спорить. Ни о чем.

— Простите. Пойду подправлю огонь в камине, а вы займитесь чили.

Ярдли отправилась на кухню, быстро прибралась там, затем до минимума увернула горелку под кастрюлей с огненным кушаньем и, стоя у плиты, осознала, что всячески оттягивает момент возвращения в гостиную. Ясно, что она любит его, но ясно и то, что любить именно его ей нельзя.

Несмотря на его холодную манеру поведения, а может быть, благодаря именно этому, она чувствовала, как он, в сущности, одинок, и ее продолжало тянуть к нему — чтобы спасти от одиночества. Ах, если бы только он мог отбросить разделяющие их препоны с такой же легкостью, с какой он сбрасывает с себя брюки. Саймон был человеком, который скорее, страдая и терзаясь, уйдет домой, чем согласится, что он в ком-то нуждается. И поймала себя на том, что противоречит себе.

Теперь она поняла, ей не удастся защитить себя. Он сильнее и гораздо обаятельнее всех, кого она знала прежде. Единственное, что она может сделать, — это честно сказать ему, что ее заботит. После чего ей останется только надеяться, что подобная откровенность принесет добрые плоды.

Она закрыла кастрюлю с чили, потом, подумав, выключила конфорку. Достаточно ли она уверена в Саймоне, чтобы рисковать покоем своей души? Можно совершить непоправимую ошибку…

Она подняла голову и увидела, что он стоит в дверном проеме и наблюдает за ней. Высокий, красивый, страшно притягательный. Она приблизилась к нему и оказалась в его объятиях.

— Тысячу долларов за ваши мысли, бэби.

— Они и цента не стоят, — усмехнулась Ярдли.

— Глядя на вас, я решил, что не зря потратил бы свою тысячу. Вы думали о чем-то важном, что касается нас обоих, не так ли?

Ярдли вдруг осознала, что если бы он действительно хотел ей зла, то раззвонил бы повсюду, что достойно отомстил семейству Киттриджей, и давно бы уже начал тиражировать украденную селянку… Ох, первое, о чем спросит Мими вернувшись, так это о форме…

Вдруг по крыше забарабанил дождь, и Ярдли встревожилась.

— Они же вымокнут!

— Не волнуйтесь вы так, — сказал Саймон, беря ее за руку, — уверен, что с ними все будет в порядке. Пойдемте лучше смотреть ваши фильмы.

Он привел ее в гостиную, где она зажгла по всей комнате оранжевые и темно-коричневые ароматические свечи, чей терпкий запах смешался с вездесущим запахом чили.

Саймон выключил часть лампочек, подошел к дивану, сбросил все подушки на пол, после чего сел и разулся.

— Если вы настаиваете на том, чтобы посвятить вечер просмотру фильмов ужасов, надо нам устроиться поуютнее, — проговорил он, отставляя свои туфли в сторону.

Затем встал и включил телевизор и видеомагнитофон. Она стояла, разинув рот. А он, опустившись на пол, лег на живот, облокотился о подушки, потом посмотрел на нее и кивнул, указав место рядом с собой: мол, подушек хватит и на ее долю.

— Впрочем, если вам удобнее на диване…

Ярдли скинула домашние тапочки и расположилась рядом. Саймон улыбнулся, после чего все свое внимание направил на экран.

Ярдли пыталась сосредоточиться, но чувствовала только близкое присутствие Саймона. Она чуть придвинулась к нему, даже слегка задела его, но взгляд его был устремлен на мерцающий экран, он даже не обернулся, чтобы посмотреть на нее.

Вдруг экран померк, погас и верхний свет. Лишь оранжевое пламя камина и свет свечей рассеивали темноту. Дождь настойчиво барабанил по крыше, и Ярдли казалось, что его ритм совпадает с ритмом ее сердцебиения.

— Перебои с электричеством, — внезапно пересохшим ртом просипела она. Лежать рядом с ним в полумраке ей показалось неловким. Она попыталась встать и, как бы оправдываясь, проговорила: — В кухне есть фонарь…

Но Саймон взял ее за руку и удержал.

— Ничего, и так обойдемся. Через минуту-другую включат, — сказал он, осторожно притягивая ее к себе.

Она скользнула в его объятия и, прижавшись к жаркому упругому телу, порадовалась тому, какие у него сильные и удобные руки. А он, отведя с одной стороны ее лица волосы, поцеловал в щеку.

— Вы цветы втираете в свои волосы или что? Такой удивительный аромат.

Он усеял поцелуями ее шею, и волна наслаждения пробежала по ее телу. Она взглянула в его глаза, что были сейчас темнее ночи, и не обнаружила там ничего, кроме страсти и нежности.

— Вы меня с ума сводите, — прошептал он.

— Мне на это не просто было решиться… — Слова прозвучали как наивное признание в тайном грехе.

Горячие губы коснулись ее рта, зажигая в ней ответный огонь. Когда он положил ее на спину и лег на нее, она раскрыла свои губы навстречу его поцелую, чувствуя, что сознание все больше расплывается по вселенной. Поцелуй их, начавшийся очень нежно, становился все более пылким и страстным.