Глэдис Эллиман - Странник с побережья

— Я знал, что это случится. Сразу, как только увидел тебя на берегу, — прошептал он.

— Тс-с, — произнесла Изабелла, приложив палец к его губам. — Не надо лишних слов. Сейчас я хочу чувствовать тебя. Может быть, при свете дня нам будет нечего сказать друг другу. Тогда ты уйдешь так же, как пришел. Просто останешься странником с побережья…

Из какой это песни? Фразы прозвучали так гладко, так волнующе… Она, вероятно, когда-то напевала этот текст, и теперь он всплыл из глубин ее подсознания. Но сейчас Изабелле так не хотелось играть, цитируя самое себя. Не поэтому ли она и стала писать песни о неразделенной любви? Потому что ей не хватало чувственного мужчины в реальной жизни?

А вот в голубоглазом незнакомце чувственности было хоть отбавляй. Как он наклонялся к ней, как сдувал волосок с ее влажного лба, как, не касаясь, втягивал запах ее кожи, ее трепещущего тела…

Она крепче прижалась к нему. Он был нетерпелив — о чем красноречивее всяких слов говорило его жаркое прерывистое дыхание, — и Изабелла поняла, что сейчас он перейдет к более активным действиям. И оказалась права: он резко дернул за полы ее прозрачной блузки, так что перламутровые пуговицы с жалобным постукиванием разлетелись по комнате.

Наконец их жадные губы встретились и послушно открылись навстречу друг другу. Их языки соприкоснулись, начав неторопливую, мучительную прелюдию, и пальцы Изабеллы сами собой потянулись к «молнии» на его брюках.

Он был умопомрачительно сложен, этот фантастический мужчина. Стройное и одновременно мускулистое тело, плоский, упругий живот. В любом его движении сквозила сила и сдержанная, подлинно мужская грация. Он сжимал ее тело, чувствуя, как от желания кружится голова. Изабелла томилась от переполнявших ее чувств.

— Что ты со мной делаешь? — шептала она. Демон, чародей…

Они лежали на шерстяном ковре и наслаждались друг другом. Изабелла, будто со стороны, слышала свои стоны. Она больше не могла ждать, и он мощным движением проник в ее святая святых. Поначалу он взял медленный темп, потом стал двигаться быстрее, давая возможность Изабелле приноровиться, проникнуться волшебством момента. Оба они потеряли чувство времени и пространства. Каждый раз, когда казалось, что они уже достигают вершин блаженства, он отстранялся, шепча «Подожди!», и все начиналось сначала.

И все-таки через несколько часов безудержной страсти они задремали в объятиях друг друга здесь же, на ковре, у камина. Но ночь все не кончалась, и не раз влюбленные просыпались, и даже при случайном касании тел вновь неистово кидались в пучину желания…

— Ты ненасытна, моя ведьмочка, — снова и снова шептал он Изабелле на ухо. — Ты сводишь меня с ума. Ты колдунья, ты меня приворожила…

И она знала, что это правда. Его стоны наслаждения и горячие, безумные поцелуи говорили сами за себя. И этой необыкновенной ночью Изабелла познала, что именно означает столь часто используемая в песнях фраза «растворяться в объятиях»…

Изабелла была ненасытной и развязной, а потом вдруг становилась робкой и покорной. Он же то оказывался мужественным героем и страстным, требовательным мачо, то робким юношей или неотесанным мужланом. А временами он превращался в чувственного любовника из страны девичьих грез или покорного раба своей госпожи. Любой каприз она исполняла под его сильными пальцами…

Только когда африканское небо начало расцвечиваться розовыми и сиреневыми мазками, словно неведомый художник провел по нему огромной кистью, обоих сморил сон. На улице светало, а в бунгало еще горели свечи. Двое спали, тесно прижавшись друг к другу, и неровные солнечные блики, проникающие сквозь жалюзи, отбрасывали причудливые тени на их изможденные, но счастливые лица…

Он проснулся первым. Шум морского прибоя отчетливо слышался в комнате. Изабелла лениво повернулась во сне, коснувшись нежной округлостью ягодиц его бедра. Он снова почувствовал, что его охватывает желание. Что же с ним происходит? Таким ненасытным он не чувствовал себя ни с одной женщиной. Сила его страсти к Изабелле была необычайной, и это радовало и пугало одновременно. Страсти нельзя доверять, любви тоже. Проблема в том, что иногда одно можно принять за другое. Тогда надо подождать: страсть быстро остывает, после чего в ход идет игра в любовь. Но и время игр скоро проходит, и люди попадают в ловушку. С его родителями, например, произошла именно такая история…

Он смотрел на ее ставший за ночь таким родным затылок, на спутанные волосы и вспоминал, как приподнимал эти локоны и касался нежной шеи… Почему бы не повторить это вновь?

Господи! Что она сотворила с ним? Он всегда гордился своей независимостью и в соответствии с этим строил свою жизнь. Само собой, он спал с женщинами. И женщины желали его. Но он установил четкое правило: секс сексом, но у каждого из партнеров своя дорога. Да и желание чаще всего исчезало уже на следующее утро.

Он снова посмотрел на Изабеллу, коснулся ее плеча и легонько попытался ее укусить. Она рассмеялась и внезапно бросилась на него, впившись в его шею жадным поцелуем. Маленькая чертовка только притворялась, что спит! Он нежно обнял ее, прижал к себе. Что-то происходило с ним новое, невероятное, что-то необычное случилось этой бурной ночью…

Но восхитительная ночь осталась позади. На смену сказке и волшебным объятиям пришел новый день со своей суровой действительностью. Кто этот человек рядом с ней? Как они могли оказаться в одной постели? Что он накануне подмешал ей в коктейль? Почему она не владела собой и привела его к себе? Что у них может быть общего? Он даже толком не представился ей. Вообще, целы ли ее деньги? Изабелла резко отстранилась.

— Что с тобой? — Голос его прозвучал взволнованно. — Что случилось? Милая…

Изабелла, не говоря ни слова, бросилась к своей сумочке, вытряхнула ее содержимое на стол.

— Хочешь сигарету? — попытался он угадать ее желание, но осекся. — Изабелла, ты же не думаешь…

— Значит, так, — оборвала она его. — Я сейчас проверю, все ли на месте. Предупреждаю, в этом отеле есть человек, который сможет меня защитить. Если что-то пропало, я немедленно заявлю…

— Прекрати! — Он отступил назад, глаза его вспыхнули. — Как ты могла…

Изабелла принялась выдвигать ящики туалетного столика.

— Я ничего не взял. — Он поднял с пола рубашку, накинул ее на плечи, стремительным движением влез в джинсы, резко затянул ремень. — Кроме тебя, конечно, — усмешка у него вышла горькой, но Изабелле было не до того. — И учти, не в моих правилах брать женщину тогда, когда она того не хочет. Впрочем, я готов ответить за свой поступок, если ты станешь настаивать. Так что, едем в полицейский участок? Ты сдашь меня как насильника?