Долли Грей - Песчаный Лотос

— Вот как? То есть ты хочешь сказать, что он не знает о твоей привычке приглашать к себе на ночь мужчин? — Николас изобразил удивление, еле сдерживая смех. — Поражаюсь, как при такой ненасытности в любви, какую ты мне продемонстрировала, он еще не застукал тебя с поличным.

— Тише! «Нью Отани», конечно, первоклассный отель, но у меня есть подозрение, что его стены не столь толстые, какими кажутся.

— Ты всегда сможешь сослаться на работающий телевизор, — сказал Николас, пояснив с самым невинным видом: — Что удивительного, если молодая одинокая женщина смотрит по ночам эротический канал?

— Вижу, тебе так и хочется, чтобы моя репутация оказалась безнадежно подмоченной, — деланно возмутилась Лаванда, которую явно забавляла словесная перепалка с возлюбленным.

— Естественно, — подтвердил Николас, даже и не пытаясь оправдаться. Отбросив скрывающую его тело простыню, он потянулся к лежащей рядом Лаванде, заключил ее в объятия и объяснил: — В этом случае я буду единственным, кто согласится взять тебя в жены.

— Николас Ридли! — забыв о всякой осторожности, вскричала Лаванда. — Ты делаешь мне предложение?!

— Почему бы и нет? — Он покровительственным жестом похлопал ее по обнаженным ягодицам. — Надо воспользоваться случаем. Через пару лет мне стукнет сорок и вряд ли представится возможность подцепить такую молоденькую цыпочку, как ты. Должен ведь я обеспечить себе достойную старость.

— Ты просто расчетливое чудовище! — Лаванда со смехом попыталась вырваться из его рук, но безуспешно.

— Скорее, безумно влюбленное в тебя чудовище, — поправил ее Николас, подтверждая свои слова звонким поцелуем.

— Мое чудовище… — ласково прошептала Лаванда, и многообещающая улыбка украсила ее лицо.

Николас перекатился, внезапно оказавшись сверху. Опираясь на руки, он навис над возлюбленной, словно гепард над добычей.

Его глаза приобрели темный цвет океанской воды, скрывающей в своих глубинах великое множество тайн. Лаванда смотрела и чувствовала, как их чарующая красота увлекает ее в иной мир. Она открыла ему сердце, и счастье хлынуло в него бурным потоком, принося с собой неземное блаженство.

— Люби меня, Николас, — призывно зашептали губы Лаванды, и тело подалось навстречу возлюбленному, выгибаясь в желании принять его мужскую мощь в свое лоно.

Николас внял этой мольбе и с гортанным вскриком вошел в нее, познавая все ее секреты. Обнимая ногами его узкие бедра, она направляла движения любимого. В какой-то момент ей удалось ускользнуть из-под власти Николаса и, опрокинув на спину, оседлать его, как наезднице-амазонке разгоряченного быстрым бегом жеребца.

Оказавшийся в плену ее прекрасных ног, Николас протянул ладони и обхватил напрягшиеся холмики женской груди, одаряя их искушенными ласками.

Серебристая испарина покрыла их тела, переливаясь в лунном свете подобно чешуе мифических существ.

Достигнув пика страсти, утолив жажду наслаждений, они погрузились в сладкий сон, сплетенные в единое целое…

Солнечный луч бесцеремонно остановился на лице Лаванды, заявляя о наступлении нового дня. Она потянулась и открыла глаза. Рядом спал Николас. Его грудь равномерно вздымалась, губы были приоткрыты, и Лаванда ощутила, как в ней пробуждается желание поцеловать спящего возлюбленного.

Она потянулась к нему, чтобы привести задуманное в исполнение, когда ее взгляд ненароком упал на циферблат настенных часов.

— Десять часов?! — Панический вскрик Лаванды огласил погруженную в утреннюю тишину спальню, и Николас, пробормотав что-то нечленораздельное, накрыл голову подушкой.

Лаванда тут же сорвала ее и отбросила в сторону, принявшись безжалостно трясти его за плечи.

— Просыпайся, Николас! Мы проспали! Тебе пора уходить!

Но прошло не менее десяти минут, прежде чем ей удалось добиться, чтобы он согласился разомкнуть веки и сменить положение тела с горизонтального на сидячее.

— По какому поводу паника? — поинтересовался Николас, когда его сознание освободилось от остатков крепкого сна. — Мы горим?

— Хуже! — не скрывая владеющего ею отчаяния, простонала Лаванда. — Мы прозевали время, когда ты мог уйти незамеченным. Теперь пора завтракать, и дядюшка с Хидэмаро наверняка уже спустились вниз, а это значит, что до самого обеда у тебя не будет шанса покинуть мою комнату.

— Я вовсе не имею ничего против того, чтобы провести в твоем обществе несколько лишних часов, — заявил Николас, притягивая ее для поцелуя.

— Ты не понимаешь! В любой момент кто-нибудь из них может постучаться сюда и мне придется давать объяснения по поводу твоего присутствия.

Лаванда ловко увернулась от его рук и принялась одеваться, чтобы вовремя появиться за столом.

— Отчего просто не сказать правду? Разве, как у будущего мужа, у меня нет на это прав?

Николас изобразил недовольство, надеясь таким образом заставить Лаванду задержаться в спальне. Однако его уловка не сработала. Она застегнула последнюю пуговицу на кофточке и язвительно заметила:

— Насколько мне помнится, ты сделал мне предложение, но я еще не дала согласия стать твоей женой.

— Так в чем же дело? Или ты хочешь, чтобы я спустился вниз и официально попросил у сэра Роберта твоей руки? Так это я мигом. — Николас выбрался из постели и, как был обнаженный, направился к двери.

— Стой! Что ты делаешь?! — вскричала Лаванда, не на шутку испугавшись, что он приведет свои слова в действие, и потребовала: — Немедленно вернись в кровать!

— Но ты еще не сказала, что принимаешь мое предложение, — произнес Николас, протягивая руку, чтобы открыть дверь комнаты.

Лаванде ничего не оставалось, как признать поражение.

— Ладно, твоя взяла. Я согласна.

Николас тихо рассмеялся и отрицательно покачал головой.

— Нет, меня не устраивает такая форма. Я требую более романтичного ответа.

Он посмотрел на нее смеющимся взглядом и картинно поиграл мускулатурой, вызывая у Лаванды жгучее желание близости.

Ее рассудительность начала улетучиваться с небывалой скоростью. Напрасно она пыталась сохранить хоть каплю здравомыслия. Вид обнаженного Николаса — зрелище не для впечатлительных женщин.

— Ну так как? Я дождусь признания моих заслуг? — поторопил ее возлюбленный, явно наслаждаясь ситуацией, в которой благодаря его стараниям оказалась молодая женщина.

Лаванда стиснула зубы, пытаясь унять охватившую тело сладостную дрожь, и, осознав всю тщетность своих усилий, произнесла:

— Ты поступаешь бесчестно, Николас Ридли. У меня нет иного выхода, поэтому я принимаю твое предложение и согласна стать самой счастливой женщиной на свете.

— Никогда не слышал ничего более ласкающего мой слух.